Художественно-публицистический рассказ советского корреспондента О Теодоре Драйзере

В Аппалачских горах бастовали шахтеры. Это была долгая и трудная стачка, охватившая все шахты графства Логан в штате Западная Вирджиния. Шахтеры голодали, но не сдавались. Я приехал в этот район, чтобы написать о забастовке, и в первую же ночь был разбужен выстрелами и криками людей. За окном бушевала метель. По стеклу стучала снежная крупа. Где-то лаяла собака. Было темно и жутко. Утром я узнал; бандиты, нанятые владельцами шахт, обстреляли дом профсоюзного активиста.

Метель стихла. Склоны гор сияли такой белизной, что резало глаза. К маленькому домику, где жил активист — одинокий старик с деpевяшкой вместо левой ноги, — была протоптана тропинка. У него уже побывали все шахтеры поселка. В сарайчике около дома местный столяр выстругивал для старика новую деревянную ногу. Вскочив после первого выстрела, старик схватил отстегнутую от ноги деревяшку и поднял ее над головой, как дубинку, готовый размозжить голову первому, кто ворвется в комнату. Но бандиты не посмели сунуться в дом. Они сделали несколько выстрелов в дверь и убежали. Одна из пуль попала в деревянную ногу и расщепила ее.

Когда я пришел к старику, он сидел за столом и пил кофе из огромной глиняной кружки. Он был стар, но по-прежнему могуч. Морщинистое лицо, в которое въелась угольная пыль. Седой ежик на крупной голове, огромные руки.

— Жалко ногу, — говорил старик, хитро щурясь и отхлебывая кофе. — Очень удобно было в руках держать. Удобнее, чем бейсбольную биту. Ка-ак бы трахнул по черепу, осколков бы не собрали!

Это была действительно замечательная нога. Тяжелая, темная от времени, как будто выточенная из знаменитого железного дерева, изделия из которого я видел во Вьетнаме. И лодыжка действительно как будто прикипала к пальцам — так удобно ее выстрогал мастер. Но как нога она уже не годилась: пуля отбила довольно большой кусок у самого основания, там, где дереву надлежало соприкасаться с культей.

— Самая удобная была из всех, — сказал старик.

Оказывается, с тех пор как в шахтерской больнице ампутировали раздавленную вагонеткой ногу, у него это была четвертая по счету деревяшка. Он всегда использовал их, как дубинку, когда приходилось отражать нападение наемных хулиганов. А таких случаев в его беспокойной жизни профсоюзного организатора было немало.

— Но самой любимой была первая, — вздохнул старик, — та, на которой оставил автограф Теодор Драйзер.

Это было в начале тридцатых годов. Старик, тогда был молодым, совсем молодым, хотя уже и с деревяшкой вместо левой ноги. Профсоюза тогда еще не было, его только пытались организовать, владельцы шахт ответили террором на требование горняков. Полицейские стреляли в пикетчиков. Два шахтера были убиты, многие ранены.

В те дни в графство Логан приехал уже известный во всем мире Теодор Драйзер. Ему посоветовал побывать там руководитель Коммунистической партии США Уильям Фостер.

— Когда я увидел его, я подумал, что вот таким и должен быть писатель, — вспоминал старик. — Он был огромный, выше меня ростом и, пожалуй, пошире в плечах. Одет он был во все белое: белый костюм, белые ботинки, белая шляпа. В руках у него была тяжелая трость. В таком костюме, да еще с тростью, в шахту, конечно, не полезешь, но я думаю, что он нарочно так оделся. Чтобы произвести впечатление на местных шерифов. Послушали бы вы, как он разговаривал с ними! Голос у него был властный, требовательный. Невежественные шерифы его побаивались. Кто он такой, они толком не знали. Фамилию где-то слышали, как будто знаменитая. Не иначе, какая-то крупная шишка из Вашингтона!

С нами он держался иначе. Он был нашим другом. Больше того, он был участником нашей борьбы. Видно было, что происхождения он рабочего. Помню, однажды он задумчиво сказал: «Нет, я все-таки сделаю так, чтобы о шахтерах Логана услышала вся Америка». И он сделал. Его статьи о нашей борьбе печатались в газетах. Не в «Нью-Йорк тайме», конечно, а в прогрессивных изданиях. И это была большая помощь нам.

Однажды я рассказал ему, что, ложась спать, всегда кладу деревянную ногу рядом с собой, чтобы в нужную минуту была под рукой. Он долго смеялся, А когда я попросил у него автограф, он сказал:

— Обнажи-ка, дружище, свою знаменитую ногу!

И химическим карандашом написал на деревяшке: «Стукни их разок-другой и за меня, да как следует! Теодор Драйзер».

Я выполнил его просьбу, — продолжал свой рассказ старик, — а вот ногу с автографом, увы, не сохранил. Какие-то негодяи прострелили мне грудь, а ногу разбили в щепы о придорожный камень. Еле выходили меня тогда друзья...

Вернувшись в Нью-Йорк, я встретился с известным прогрессивным писателем Джозефом Нортом, который знал Драйзера и был вместе с ним в шахтерском районе Логан в начале тридцатых годов.

— Да, так оно и было, — подтвердил Джозеф. — И белый костюм, и тяжелая трость, и властные, полные достоинства манеры, которые приводили в замешательство тамошних чиновников. Помню, как мы ходили с ним от шерифа к шерифу, разыскивая раненого шахтера, куда-то увезенного полицией. Мы долго разыскивали этого шахтера и боялись, что он уже мертв. И что вы думаете? Драйзер добился, чтобы шахтера освободили. Репортажи Драйзера из Западной Вирджинии частично вошли потом в публицистическую книгу «Трагическая Америка».

Уезжая к шахтерам, писатель захватил с собой несколько экземпляров книги «Драйзер смотрит на Россию», написанной после посещения Советского Союза в 1927 году. Он называл Советскую державу единственной страной, которая установила у себя разумный строй, — продолжал Норт. — Помню, книга ходила по рукам. Ее вслух читали в пикетах. Нет сомнения, что именно благодаря этой книге горняки Америки впервые получили возможность познакомиться с первой в мире страной, где власть принадлежит не угольным баронам и другим богачам, а рабочим и крестьянам.

...Рассказы старого горняка и писателя Джозефа Норта вспомнились мне в те дни, когда весь прогрессивный мир отмечал 100-летие со дня рождения Теодора Драйзера. В Америке эта дата прошла как-то незаметно. Из больших газет одна лишь «Вашингтон пост» посвятила статью этому великому американцу. Статья начиналась так: «100 лет тому назад родился Теодор Драйзер, чтобы создать свои растянутые романы, которые при его жизни проклинали и запрещали... При жизни Драйзера критиковали за грубый, невнятный антистиль, а также за наивную философию, которая была скорее результатом его интуиции, чем интеллектуальности.

Вот так написала «Вашингтон пост» о могучем и мудром художнике, ставшем гордостью американской литературы. Другие газеты, за исключением коммунистической «Дейли уорлд» и мелких газет штата Индиана, где родился писатель, сделали вид, что Драйзера вообще не существовало. И это подчеркнутое молчание буржуазной прессы красноречивее всякой брани свидетельствует о том, что сильные мира сего, нынешние каулервуды, не простили великому писателю ни жестокой правды «Сестры Керри», «Американской трагедии», «Финансиста» и «Титана», ни оптимистической книги о Советском Союзе, ни участия в борьбе шахтеров Аппалачей, ни вступления в ряды Коммунистической партии — шага, который он совершил незадолго до смерти и сам назвал логическим выводом всей своей жизни. Но молчание буржуазной прессы вовсе не означает, что Драйзера не знают и не любят на его родине. Та же «Вашингтон пост» признает, что «сейчас, после долгих годов замалчивания, заметно возрождается интерес к Драйзеру и его творениям». Газета особо подчеркивает, что к книгам писателя обращаются молодежь, студенты, которых «притягивает отрицание Драйзером буржуазных ценностей, а также крайне левые политические идеи автора». И не случайно, конечно, именно по инициативе студентов в Колумбийском университете (город Нью-Йорк) устроена выставка, посвященная жизни н творчеству Драйзера.

Книги Драйзера притягивают к себе современного американского читателя прежде всего потому, что сем Драйзер остается современным писателем. То, что он увидел и запечатлел в своих книгах — иллюзорность «американской мечты», жестокость «американского образа жизни», трагедию простого американца, алчность, цинизм, лицемерие и ханжество сильных мира сего, — все это актуально для Америки наших дней.

Нынешние шерифы в отличие от аппалачских, о которых рассказывал старый горняк, знают, кто такой Теодор Драйзер и чем он опасен для них. Поэтому и возводят они плотины и завалы на пути читателя к романам Драйзера. Мэр города Терре-Хот, где родился писатель, даже не счел нужным ответить Индианскому университету, предложившему отметить теоретической конференцией 100-летие Драйзера в его родном городе.

И все-таки конференция памяти замечательного писателя состоялась. И состоялась в Терре-Хоте, небольшом городе Среднего Запада, где «по ту сторону дороги» родился и провел свои детские годы будущий автор «Американской трагедии».

Американское выражение «по ту сторону дороги» требует объяснения. Имеется в виду железная дорога, которая, как известно, первоначально прокладывалась на окраине города. Потом город разрастался, и дорога проходила уже по жилым кварталам, становилась границей между двумя мирами. По «эту сторону дороги» был город, магазины, банки, конторы, дома состоятельных горожан. «По ту сторону» селились лишь бедняки, голь, эмигранты и негры. Так вот, сам Драйзер был с «той стороны».

Я не был в Терре-Хоте. Город закрыт для советских журналистов. В справочнике американской автомобильной ассоциации я прочитал: «Город возник на месте военного форпоста, построенного генералом Уильямом Гаррисоном. Здесь родился Поль Драйзер, автор известной песни «На берегах Вабаша», а также его брат Теодор Драйзер, романист. В городе есть музей Поля Драйзера, музей старинных автомобилей, исторический музей долины реки Вабаш и частная картинная коллекция». Музея Теодора Драйзера, судя по справочнику, здесь нет, равно как нет и во всей Америке.

В минувшем месяце по приглашению Индианского университета в Терре-Хоте собралось около 200 литературоведов н писателей, в том числе из Советского Союза, Японии, Швеции и Канады. Были люди, лично знавшие Драйзера, его друзья и родственники. Из Калифорнии приехала его племянница Вера Драйзер, которая работает сейчас над биографией великого писателя. Из штата Коннектикут прилетела секретарша писателя миссис Маргарита Харрис. Местный художник Джил Уилсон написал к открытию конференции портрет писателя.

«Фестиваль Драйзера», как называли эту конференцию ее организаторы, продолжался десять дней. За это время здесь было прочитано семнадцать докладов о творчестве писателя, о его художественной манере, о его литературных героях. Открывая фестиваль, глава Индианского университета Морис Таунсенд назвал Теодора Драйзера гигантом американской литературы и культуры. А художник Уилсон, тот, что подарил городу портрет Драйзера, сравнил врагов писателя с шакалами.

А я все думаю: что бы сказал старик шахтер из Логана, если бы его попросили выступить на фестивале? Может быть, ом сказал бы так:

— Он был нашим другом. Больше того, он был участником нашей борьбы. Недаром же он написал мне эти слова: «Стукни их разок-другой и за меня, да как следует».