Антигерой рожденный в СССР – Дмитрий Шевченко
Когда назад по дороге на съемки в Киев в сериале «Свадьба Барби» Дмитрий узнал, что вместо отрицательной роли ему предлагают сыграть жутко положительного следователя, то очень огорчился. Но после общения с режиссером Виктором Придуваловым придумал, как оттянуться, — поначалу его герой будет вести себя, как настоящая сволочь. Режиссер согласился, а Шевченко обрадовался — быть не как все и ломать привычные стереотипы ему по душе!
В центре внимания
— Я родился в Одессе, в семье потомственных ученых-экономистов. Мой дедушка был экономистом, дядя был экономистом, все мои родственники были экономистами, и родственники родственников тоже были экономистами. Все, кроме моей мамы, — она была библиотекарем. Но я с детства твердо знал, что не буду, ни экономистом, ни библиотекарем. Я хотел быть сапожником. И вот почему. Рядом с нашим домом в Одессе стояла будка «Ремонт и чистка обуви». В ней трудился дядя Арам. Он был очень строгий, важный и у него были золотые зубы. Вокруг него кипела жизнь, сновали курортники, и все городские сплетни дядя Арам узнавал первым. Во сне я часто видел, что это я сижу в будке сапожника, и мне приносят пропахшую гуталином обувь и все городские новости.
Отдавал с процентами
— Несмотря на то, что я рос крепким парнишкой — занимался пятиборьем и стрельбой из лука, — все конфликты, которые могли возникнуть между мальчишками в школе и во дворе, старался решать словом. Правда, мое миролюбие часто принималось за слабость. Кроме того, я жутко заикался, а потому по совокупности не раз бывал нещадно бит. Если это повторялось чаще, чем я мог вынести, во мне просыпался мой буйный темперамент, я забывал о дипломатии и обидчик получал с процентами.
Династический долг
— Чтобы не прерывалась династия экономистов, а в основном, чтобы не огорчать родных, я поступил в Одесский политехнический институт на инженерно-экономический факультет. Благополучно окончил его и также благополучно был распределен в Академию наук Украины.
Попьянствовав пару дней по случаю удачного распределения, я с компанией друзей отправился поступать в Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии. И неожиданно легко туда поступил! Благо в Академии наук не стали насильно удерживать молодого специалиста, а я, посчитав долг перед династией выполненным, стал строить самостоятельную жизнь.
Пытка чемоданами
— В институте мы сдавали этюды. Мой самый любимый, самый выстраданный, давшийся мне потом и кровью этюд назывался «В камере хранения». Однокурсники, обливаясь слезами умиления, любовно прозвали его «В камере пыток». На протяжении нескольких месяцев я безуспешно пытался сдать его мастеру. Ночами пропадал на вокзале — буквально поселился в автоматической камере хранения. Граждане отъезжающие были абсолютно уверены в моей принадлежности к криминальной среде, вследствие чего я несколько раз задерживался милицией и ночевал в КПЗ, но все было тщетно: мастер печально твердил «Халтура! Не верю!»
Тогда я перешел к практическим занятиям. Начертив на стене своей комнаты в общаге подобие ячеек, все свободное время пытался запихнуть в нарисованную прорезь монетку и разместить чемоданы. Это довело до нервного истощения, но мастер продолжал устало твердить: «Халтура...»
Я был близок к умопомешательству. Опустил руки, запил. Потом решил сменить тактику: от монументального произведения перейти к миниатюре. Вместо погрузки чемоданов я менял воду в маленьком аквариуме. Это был триумф! Мастер аплодировал и чуть не плакал. Счастье от успеха лишь чуть омрачило его замечание: «Ну вот, взяли чемоданы поменьше и все получилось!»
Плевок в себя
— В 1990 году я окончил институт и с компанией таких же неистовых идиотов, как я сам, создал «Неформальный театр». Наши творческие эксперименты бурно приветствовались, но не финансировались. За распавшимся «Неформальным театром» последовало «Содружество актеров Санкт-Петербурга», которое постигла такая же участь.
Мы плевали в спину «крысам», бегущим с нашего тонущего корабля в академические театры, пока я сам не оказался востребован труппой императорского Александрийского театра. Соблазн был велик, и, плюнув в собственную спину, я влился в актерский состав спектакля «Отелло». С неформальностью было покончено.
Заболел кино
— Прослужив шесть счастливых сезонов в труппе Александринки, сыграв несколько дорогих мне ролей, я тяжело и неизлечимо заболел кинематографом. Летом 1997-го я оказался в Москве с твердым намерением стать клиентом агентства «Макс» — первого частного актерского агентства России. Опуская прозаические подробности моего хитроумного проникновения в агентство, скажу лишь, что теперь его директор — мой близкий друг, ангел-хранитель и заботливая мать, а если бы она еще и проценты не брала!..
Чудеса проката
— Почему-то считается, что в моем послужном списке больше отрицательных ролей. Но это не так: положительных больше. Просто по странному стечению обстоятельств их мало кто видел. Это связано с забавными перипетиями и неведомыми простым смертным таинствами отечественного кинопроката. В общем же мне нравятся хорошо написанные роли. А уж положительные они или отрицательные — принципиального значения не имеет.
Шпроты на богемском стекле
— Мне кажется, я умею готовить. Не так, конечно, здорово, как актеры, которые бывают у Макаревича в «СМАКе» или у Назарова в «Кулинарном поединке». Но какой-нибудь легкий фуршет для изголодавшихся друзей, состоящий из банки шпрот и диетических сухариков, изящно разложенных на богемском стекле, я с легкостью могу сымпровизировать... Кажется...
Мои украинские корни
— Я украинец наполовину — по маме. Но, согласитесь, трудно почувствовать себя украинцем, родившись и прожив больше 20 лет в Одессе. Там можно чувствовать себя израильтянином, канадцем, греком, одесситом, в конце концов... Из Одессы я уехал в 1986-м, когда только началась гласность и перестройка. А в СССР, как известно, мы все были «советский народ». И украинцем я ощущаю себя, только когда у меня — в последнее время совсем редко — проверяют документы. Поскольку я чаще всего сейчас за рулем, документы в основном проверяют на границе. И я с гордостью говорю: да, я украинец!
Хочу!
— Мои цели в жизни вполне буржуазны. Я не революционер. Хочу построить большой и уютный дом, всегда открытый для моих друзей. Хочу, чтобы в нем резвились мои и их дети. Хочу с этой большой компанией много путешествовать. Хочу интересной и оплачиваемой работы. Хочу, чтобы на московских дорогах было меньше хамства, и с этой целью всегда включаю поворотник при перестроении.