Внутренняя политика советских властей, проводившаяся в 1930-х годах, имела тяжелые социальные, экономические, демографические и политические последствия. Общественно-политическая жизнь и этносоциальные процессы проходили в условиях формирования советской тоталитарной системы и проведения репрессивной политики. Использование жесткого администрирования и проведение политики «диктатуры партии» являлись необходимым элементом сталинской системы управления при осуществлении социалистических преобразований. Денационализированная часть партийно-советского руководства ориентировалась на государственную форму социализма и командно-административные методы воздействия на общество, делала ставку на его люмпенизированные слои, которые втягивались в поиск «врагов народа» и «шпионов».

Марш народов СССР

В связи с признанием БССР зоной сплошной коллективизации местным руководителям разрешалось принимать все необходимые меры по борьбе с кулачеством. Жесткие репрессивные меры приводили к обострению политической ситуации на селе. Оправдываясь перед крестьянством за допущенные ошибки и «перегибы» при проведении коллективизации, высшие партийные органы обвиняли в этом местное руководство. Организация колхозов на Гомельщине вначале происходила на базе коммун и сельскохозяйственных обществ, а затем из числа крестьян-единоличников, преимущественно из бедняков и батраков. Такие колхозы были небольшие и в экономическом плане слабые, что отрицательно сказывалось на их хозяйственной деятельности. Они не являлись примером «настоящего социалистического» хозяйствования.

Партийно-советские структуры с 1931 г. усилили идеологическое и экономическое давление на крестьянство, продолжали наращивать темпы коллективизации и наступления на зажиточных крестьян. Однако несмотря на указания «сверху», форсирования в колхозном строительстве на Гомельщине в начале 1930-х годов не получилось. Так, в Речицком районе по состоянию на 1 января 1933 г. было коллективизировано всего 27 % хозяйств. Почти столько же крестьянских хозяйств было коллективизировано и в Жлобинском районе. В инструкциях, присланных из руководящих структур, указывалось на необходимость провести работу по «очистке» колхозов от кулацких и антисоветских элементов. Так, в Ветковском районе за 1931-1933 гг. было «раскулачено» 300 хозяйств. Нередко отобранная у крестьян земля пустовала, не засевалась. Такое положение отмечалось в Гомельском районе неоднократно. В деревне Доходы отказались от предложений обрабатывать такие земли 137 крестьянских хозяйств, в Старых Терешковичах - 50, в Песочной будет — 20 хозяйств.

«Очистка» территории БССР как пограничной предусматривала высылку кулаков и другой «антисоветский элемент» за ее пределы. В политике советской власти в БССР значительную роль играл польский фактор, который накладывал определенный отпечаток как на общественно-политические, так и социальные процессы. Еще 5 марта 1930 г. Политбюро ЦК УКП (б) приняло постановление «о польских селах в пограничных областях», в котором давалось указание выселить из пограничных округов семьи осужденных за бандитизм, контрреволюционную деятельность и шпионаж. В первую очередь нужно было выслать кулацкие хозяйства лиц польской национальности. Такая задача стояла перед руководством тех местных органов, которые находились в приграничной полосе Мозырского погранокруга. 11 марта 1930 г. Политбюро в секретном постановлении «об Украине и Беларуси» определило меры по усилению контроля в приграничных округах.

18 мая 1931 г. ЦК КП(б)Б за подписями секретаря ЦК В. Шаранговича и председателя СНК М. Голодеда разослал секретарям райкомов и председателям райвоконкомов директиву с грифом «Совершенно секретно» и «Весьма срочно». В ней указывалось: «Директивными органами принято решение об очищении территории БССР, как пограничной, от обстоятельств кулачества... Вся работа по выселению кулацких семей положена на органы ГПУ, которая на местах должна быть непосредственно увязана с секретарем райкома КП(б)Б и председателем РИКа... в течение 19-22 мая с. г. в целях упреждения побега кулацких семей, и особенно, работоспособной части их, будет произведено задержание глав и трудоспособных мужчин всех подлежащих выселению семей».

В 1931 г. из Гомельщины планировалось выслать на Урал 875 семей общей численностью 3 608 человек. Наибольшее количество отделы ГПУ должны были отправить с железнодорожных станций в Гомеле (926 чел.), в Речице (1 013 чел.), Калинковичах (794 чел.).

В начале 1933 г. ЦК КП(б)Б и СНК БССР приняли постановление «о выселении Кулаков в 1933 году», в котором было определено задание о выселении 500 семей. Такое задание было сформулировано и в инструкции ЦК УКП (Б) и СНК СССР.

Спецорганы отмечали факты открытого вопиющего насилия и коллективизации и налоговым обложением со стороны единоличников и колхозников, Личный в национальных хозяйствах и селах. Наиболее это проявлялось среди немецкого населения, которое не желало воспринимать те формы коллективного хозяйствования, которые им навязывала власть. В результате имело место быть стихийное переселение несогласных с коллективизацией крестьян в Сибирь. В ведомстве сотрудников Ельского районного отдела ГПУ в райком КП (б) б в начале 1933 г. указывалось, что за десять дней октября из Роза-Люксембургского сельсовета добровольно выехала в Сибирь 5 немецких семей и готовились к переезду еще 11 семей. Выезжали быстро, бес особых сборов, оставив свою недвижимость. Кроме немецкого населения, намеревались выехать в Сибирь и колхозники колхоза «Революция». Сотрудники ГПУ предложили райкому прислать в Розо-Люксембургский сельсовет «бригаду для усиления среди немецкого населения и колхозников интернационального колхоза политико-воспитательной и культурно-массовой работы, чтобы приостановить массовый выезд населения». Власти не ограничивались уговорами. В 1933-1934 гг. в немецком колхозе «Интернационал» были «разоблачены» 10 немецких шпионов, а в польском колхозе имени Ландберга-Речицкого района - 30 польских шпионов.

Органы пристально следили не только за деревенским обитателем, но и за интеллигенцией, которую обвиняли в шпионаже в пользу Польши. Так было сфабриковано дело «Белорусского национального «центра», по которому проходили бывшие участники национально-освободительного движения в Западной Беларуси. Хваля изобличения впечатлений советской власти продолжала расширяться. Структурами ОГПУ была ликвидирована Польская военная организация (ПАВ), созданная, как указывалось в документах спецорганов, 2-м отделом польского генерального штаба. Главной целью ПАВ, как утверждалось в документах, было восстановление Польши в пределах 1772 г. и присоединение БССР к Польше. Для этого родителям проводилась работа по депортации колхозов и национальных польских сельсоветов, по созданию ячеек ПАВ на больших промышленных предприятиях и железнодорожных вузах.

Органом ОГПУ были «обнаружены» ячейки этой организации в Гомельском и Жлобинском железнодорожных вузах, в зоне пограничной полосы Мозырского пограничного района, на заводах Гомсельмаш имени Цепкого. Среди арестованных за «участие» в ПАВ, как свидетельствует обвинительное заключение, были контрреволюционные части польской интеллигенции, католические священники, «кулацко-шляхетские элементы». По решению» тройки «ОГПУ БССР наиболее активны, по мнению следователей, участники ПАВ были приговорены к разным срокам заключения. Как «руководитель» Гомельского филиала ПОВ ксендз К. А. Андрей в феврале 1934 г. получил 10 лет лагерей. В октябре 1937 г. 17 человек из этого «филиала» были расстреляны.

По решению Бюро ЦК КП(б) Б и ЦИК БССР была ограничена деятельность католических костелов, часть из них была закрыта и передана под зернохранилища и клубы. Президент ЦИК БССР принял решение о закрытии в 1937 г. костелов в Гомеле, Рогачеве и в деревне Шатилки Паричского района. Чтобы уменьшить напряженность среди местного населения в связи с этими действиями властей, было предложено показать обществу, что это было сделано по ходатайству самих верующих, для чего был организован сбор подписей среди поляков и белорусов-католиков в поддержку закрытия костелов.

В июле 1938 г. на оперативном совещании в Речице начальник Гомельского областного отдела УДО НКВД БССР поставил перед сотрудники органов государственной безопасности задачу по поиску граждан, которые являлись шпионами капиталистических государств (поляков, латышей, Немцов и др.). Речицкому району было установлено конкретное задание выявить и арестовать 300 человек этих национальностей. В том же году «по данным польских разведорганов» были расстреляны 6 жителей в Балашевке Речицкого района, также была ликвидирована «шпионско-повстанческая организация» в Хойникском Районе. Коллегия Верховного суда СССР вынесла «расстрельный» приговор сотруднику Гомельского городского отдела НКВД Э. А. Миллеру за участие в «латышской шпионско-террористической организации». Безосновательность таких решений часам признавали и сами руководители. В докладе П. Пономаренко в 1939 г. Прокурор БССР С. Я. Новик отметил, что «арестовывались не по конкретным фактам совершенных ими преступлений, а в зависимости от их национальности».

В связи с проведением в студии 1937 г. Всесоюзной переписи населения во многих населенных пунктах Гомельщины были зафиксированы факты отказа жителей предоставлять личные данные и информацию о вероисповедании. Спец органы квалифицировали это как контрреволюционную деятельность. Они слушали негативные высказывания людей и брали их «на контроль». Так, в справке Мозырского окружного отдела ГПУ отмечалось, что житель Розо-Люксембургского сельсовета Ельского района немецкой национальности говорил: «Советская власть проводит перепись местного населения исключительно для того, чтобы выяснить количество немцев, поляков и чехов, а потом их будут выселять из пограничных районов». Властями были зафиксированы и недовольные люди в связи с обсуждением проекта новой Конституции СССР. Например, раввин М. Медведицкий из Турова говорил: «хотя и объявлены всеобщие, равные выборы при тайном голосовании, но партия сможет провести выборы так, что любым косвенным путем все же будут избраны в советы только коммунисты и те лица, которых выставит партия». Да, колхозник из деревни Лясковичи Петриковского района говорил: «довольно они нам дурили голову, никакая Конституция нам хорошего ничего не даст, скорее бы была война, мы разогнали бы эту банду. В политике властей состоялся пересмотр отношений и этнокультурного и социального развития. Этнические общины, деятельность которых, по мнению партийных руководителей, не предала «линии партии» на построение социализма, провозглашались «националистическими» и враждебными. Если в начале 1930-х годов партийные и советские органы еще как-то придерживались тех принципов и направлений в национально-культурном деле, которые в основном соответствовали интересам определенных этнических групп местного населения, то постепенно национальная политика в условиях укрепления тоталитаризма уже стала проводиться в русле так называемой интернационализации. При этом ограничивалось выражение национальных языков - как белорусского, так и языков других национальностей - в сфере образования и культуры. Так, Оргбюро ЦК УКП (б) своим решением от 28 января 1938 г. предложила введение в школах преподавания только на русском языке или языке республики. В этой связи ЦК КП(б)Б в июле 1938 г. принял решение о реорганизации всех национальных школ на территории БССР в белорусские и русские. Реализация этих указаний сопровождалась приостановлением деятельности национальных комиссий при исполкомах и национальных сельских советах, которые должны были обеспечивать хозяйственное и культурное развитие соответствующего этноса на территории региона. Ликвидировались польские, немецкие, украинские и другие национальные школы, происходил процесс их интернационализации.

Пребывание Беларуси на границе СССР и Запада сказывалось не только на политической ситуации, но и на всех сторонах жизни населения республики. Одной из головных задач, которые были поставлены советским руководством, было обеспечение надежной охраны границ. Еще в сентябре 1935 г. вышло решение СНК БССР и ЦК КП (б)Б «о вербовке 2000 колхозников в погранотряды» из письма коммунистов, комсомольцев и колхозных актов. Из Гомельский в 8 приграничных районов должны были направить 820 колхозников. По состоянию на 23 марта 1936 г. местным органам удалось вернуть 732 колхозника к их семьям. Обещания, которые давались при вербовке в дальнейшем, не выполнялись. Некоторые из них вынуждены были самовольно покинуть новые места жизни.

В последние предвоенные годы оргнабор не приостанавливался. При СНК БССР и облисполкомах в 1939 г. были созданы переселенческие отделы, на которые возлагали обязанности по контролю за переселением и его финансированием. В восточные районы СССР - Новосибирскую, Омскую, Челябинскую, Сахалинскую и Еврейскую автономную области по состоянию на 1 октября 1940 г. было направлено с Гомельской и Полесской областей 3 219 хозяйств. В Карело-Финскую ССР с этой же целью было одобрено 2 162 семей колхозников. Переселение в «малозаселенные» районы СССР продолжалось и в 1941 г. по данным на 28 мая 1941 г. с Гомельщины было переселено 643 хозяйства. Однако обещания вербовщиков и мечты части переселенцев о лучшей жизни на новом месте не сбылись. Материальное положение их ухудшилось, суровый климат Сибири не все могли выдержать. Уже в начале декабря 1940 г. из восточных регионов СССР вернулся 369 семей из Гомельской области и 359 с Полесской. В Журавицкий район вернулся 61 семья, в Тереховский - 64, в Речицкий - 99.

Одной из сложившихся социальных опытов, затронувшей единоличные хозяйства, было переселение хуторов в колхозы. По мнению советских руководителей, хутора были препятствием для развития колхозного строительства. Хутора и небольшие поселки составляли во всех областях БССР почти пятую часть от общего количества крестьянских хозяйств. После выступления на XVII съезде КП(б)Б в июне 1938 г. члена Политбюро ЦК УКП (б) А. Андреева работа по ликвидации хуторов в Беларуси приобрела значительные масштабы. Все области БССР активизировали работу по «стягиванию» хуторов, перевыполняли плановые задания, которые им доводили «сверху». По состоянию на 1 июля 1939 г. в Гомельской области при плане 7 000 из хуторов были переселены 7900 дворов (113%). Нередко хуторян вынуждали и переселения в колхозы путем полного разрушения жилья и хозяйственных построек. Одновременно, переселенцы из хуторов часто не получали надлежащего жилья и земельного обустройства для ведения хозяйства в составе колхозов. Массовое переселение хуторов продолжалось и в 1940 г., план которого также был перевыполнен. В результате большое количество хуторского местного населения было переселено властями в деревни и включено в процесс «социалистической перестройки» сельского хозяйства.

Итак, социально-политические интересы на Гомельщине в 1930-е гг. отражали жесткий репрессивный курс советских властей, направленный на выполнение самостоятельного зажиточного крестьянства как социального сообщества и замену его полностью подконтрольным власти колхозным крестьянством. Проведение масштабных акций против представителей различных национальных меньшинств явления являлось частью политики партийно-советских органов и свидетельствовало о серьезных нарушениях ими конституционных прав граждан.

Авторы: М. Н. Муравей, В. А. Михедько