Мои пионерские лагеря
Конечно подробности про пионерские лагеря у меня не положительные, но что поделать. Некоторые вещи я забыл, а некоторые никогда и не помнил. Всего никто не помнит, но некоторые вещи всегда свежи в памяти. Особенно, когда их вспоминаешь. Дело в том, что не так давно мы ехали из Нью Йорка, сидя на удобных креслах и разговаривали с женой про наше детство. Иногда я, сами знаете, испытываю к ней какую-то натуральную классовую ненависть. Она родилась в Польше, намазывала икру на хлеб с маслом, и ещё у неё была няня, что моему уму вообще непостижимо. Но дело не в этом. Разговорились мы с ней про пионерские лагеря. Ей пионерские лагеря нравились. Опять же, её мама с папой всех знали, и всё было по блату. Меня же отправляли как в чёрную дыру. Всего я был в пионерских лагерях два раза. Оба на Чёрном море. Первый раз у меня получился холостой, если можно так выразиться. Сейчас расскажу, почему...
В первый пионерский лагерь я попал, когда мне было шесть лет. Помню, когда приехал, дико испугался. Какие-то огромные толпы. Всех куда-то загоняют. Все ходили строем, но одновременно казалось, что царил хаос. В дорогу мне родители дали несколько жвачек, и я хранил их в пластмассовой кружке для чая. Первые пару дней я не очень помню, а потом помню только то, что очень хотелось есть. Мы все ходили голодные. С каким-то моим новым другом мы вечером залезли в столовку и своровали хлеб. Столовка была двухэтажная, и мы чудом пролезали через деревянные форточки. Как нас спалили, я не знаю, но нам сильно влетело от пионервожатой. А это, скажу я вам, серьёзное дело. На следующий день я звонил домой родителям. Мы жили в частных домах, но телефонная линия у нас была одна. Родители и я жили в первом доме, а дедушка с бабушкой в другом. Таким образом, если в первом доме кто-то разговаривает по телефону, то если во втором доме поднять трубку, то можно всё слышать. Таким образом дед подслушал мой телефонный разговор с мамой. Очевидно я рассказал про хлеб и пионервожатую. У деда залило кровью глаза. Тут надо немного отвлечься... Дед прошёл через войну и дикий голод. Поэтому они с бабушкой всё, что связано с хлебом воспринимают серьёзно и очень болезненно. Что же было дальше? Дед положил трубку, одел на голову шляпу и поехал на вокзал. Утром он встречал меня возле корпусов с тремя батонами хлеба, когда мы шли на пионерскую зарядку. Это был один из самых счастливых моментов в моей жизни. С дедом я всегда чувствовал себя спокойно и в полной безопасности. Так спокойно, что, казалось, ничего плохого не может произойти. Дед поговорил с кем-то, потом наорал. Потом мы сели на автобус и уехали. Помню, сначала мы ехали в Туапсе. Была дикая жара. А потом на поезде в Ростов.
Во второй раз меня отправили в пионерский лагерь, когда я был постарше. Было мне лет десять. Обычный лагерь, ничем не отличавшийся от предыдущего, но было одно НО. Моя мама работала инженером в конторе, которая строила шахты. Получилось так, что отправили меня в поток с детьми шахтёров. Это уже стрёмно. Что ещё хуже - все эти дети шахтёров друг друга знали. Они все были закадычными друзьями и весьма хулиганскими ребятами. Всего в отряде нас было двое тех, кто их не знал. Сейчас я вспоминаю, и мне кажется, что я побывал на зоне-малолетке. Во-первых, все дети в таком возрасте реально очень жестокие. Во-вторых, всегда добавляется эффект толпы и вседозволенности. Лично мне поначалу было вполне комфортно. На первой же стычке с одним дурилой я нехило разбил ему губу. Впрочем, мне тоже досталось. Мы покатались по земле, поборолись и разошлись. После той первой драки ко мне особенно никто не подходил. Но другому товарищу сильно не повезло. Он был чрезвычайным плаксой, отчего его назвали Сирена. Когда его били, он начинал плакать и так затяжно выть ЫЫЫЫЫЫАААААЭЭЭЭ. Поэтому все ржали и заставляли его отжиматься. Один раз ему ночью сделали Тёмную. В принципе, это не так страшно физически, сколько эмоционально. Заматывают в одеяло с головой и бьют. Он так выл, что я думал, у меня уши лопнут.
Так прошло несколько дней. Мы ходили купаться на море, гоняли мячик по полю, и всё такое. Но потом случилась беда. В моё сердце запала одна девочка. Втюрился я в неё сразу. Звали её Наташа Цебренко, как сейчас помню. Всё бы ничего, но она нравилась одному шахтёру. Сами понимаете. Я осознаю, конечно, что нам было по десять лет, но тогда казалось, что всё очень серьёзно. Шахтёра звали Андрей. Мы здоровались иногда. После обеда он как-то подошёл ко мне и сказал, что надо поговорить. Мы вышли на улицу, и тогда я понял, что ничего хорошего меня не ждёт. Стояла шайка из пяти-семи пацанов явно нас поджидая. Дальше, признаюсь честно, всё было как тумане. Но всё было честно! Мы дрались один на один, и нас окружала эта толпа. Очевидно это такой "шахтёрский" психологический приём. Дрались мы бесстрастным кулачным боем, то есть по земле не катались. Этот Андрей оказался не так крут, как внешне мне сначала казался. Ну, то есть, мы разбили друг другу физиономии, но не сказать, чтобы кто-то откровенно победил. Он знал много уличных фенек, пытаясь меня обмануть. Такая петрушка у нас начала происходить каждый день. Стабильно после обеда по жаре мы били друг другу морды. Страшно не было, а было даже весело. Один раз, помню, он мне очень хорошо дал по башке. Голова была как... Знаете, если ударить молотком по ванне? Мне повезло, что эти ребята хоть и были мудаками, но не забили меня толпой. То есть не было каких-то приколов с издевательствами как с Сиреной. Мы дрались и всё. В какой-то из дней кто-то из взрослых заметил нашу драку и разогнал всех по углам. Всему отряду влупили выговор на каком-то ответственном собрании, и всё само собой угомонилось.
Обратно домой я ехал как с войны. Наш поезд проходил через Ростов, где я и выходил. А все шахтёры ехали дальше в свои шахтёрские города. Родители встречали меня на вокзале, а у меня было ощущение, что я отсутствовал не месяц, а пару лет. Я вышел. Из форточки поезда высунулся Андрей и показал мне кулак. Я тоже показал ему кулак. Больше я его не видел. С Наташей Цебренко я несколько раз переписывался и даже звонил ей. Мы собирались встретиться, но нам было по десять лет, а жила она в другом городе. К слову, город тот был Новошахтинск. Как-то она прислала мне цепочку, на которой было сентиментальное маленькое сердечко с надписью "Не забывай".
Так мы ехали из Нью Йорка, а я рассказывал жене про мои пионерские лагеря. Мы застряли в пробке в Бронксе возле стадиона, потому что Янки играли с Ред Сокс. Застряли надолго - часа на полтора. Кругом были полицейские, которые пытались регулировать движение, а мне казалось, что мои пионерские лагеря были несколько жизней назад. А может и случалось всё это с каким-то другим человеком.