стр. 58-59 - "Наука и Религия" №3 1978 (Отказ)
Читать советские журналы онлайн
ОТКАЗ
С.Чернок
В АФРИКЕ история национального кино насчитывает всего 10-15 лет. То, что еще совсем недавно было исключительным правом европейцев, - воспроизведение на экране африканской реальности - после завоевания независимости стало частью продолжающейся борьбы бывших колоний за политическую, экономическую и культурную самостоятельность. Особая роль кино в Африке как раз и связана с тем, что одной из важнейших задач нынешней стадии антиимпериалистической борьбы ее народов стало достижение культурной независимости, духовное освобождение людей.
Участвуя в борьбе между новыми, прогрессивными формами социальной жизни и отживающими обычаями, и традициями, сдерживающими социальный прогресс общества, молодое африканское кино нередко обращается к теме религии. При том что религия стала тормозом, пишет известный английский исследователь проблемы Бэзил Дэвидсон, большинство африканских кинематографистов равно отрицательно относятся ко всем существующим в их странах религиям, считая, что все они служат защите эксплуатации и одурманиванию населения.
В Черной Африке местные религиозные культы исповедует около половины всего населения, на втором месте идет ислам и на последнем - христианство. В соответствии с этим чаще всего на экране показывают знахарей и колдунов - то в образе наглых обманщиков, то очаровательных шарлатанов. Зачастую здесь веру в Аллаха и Христа сочетают с верой в языческих богов и духов.
Герои картины нигерского режиссера Умару Гайда "Шайтан" (1972 г.) деревенский колдун по имени Зима и люди, верящие в силу его заклинаний. Зима уверяет всех, что состоит в непосредственной связи с духами. Однажды, собирая в лесу лечебные травы, он обратился к дереву со словами привета. И не заметил сидящего на дереве охотника, ответившего Зиме. Знахарь в ужасе убежал, бросив свои вещи. Охотник принес их в деревню и рассказал эту историю. Посрамленный колдун вынужден уйти от людей. Со всех сторон, как эхо, его преследуют насмешливые голоса, и он бросается со скалы в озеро, став жертвой собственной веры. Борьбе с суевериями посвятил свой фильм "Барабаны и скрипки смерти" (1974 г.) нигерец Клод Франсуа.
Крупнейший кинорежиссер Черной Африки сенегалец Сембен Усман в своем фильме "Эмитаи" (1971 г.) показывает традиционную религию как консервативный элемент, как силу, зовущую к покорности. Отряд колониальных войск пришел в сенегальскую деревню, где живет племя диола, верящее в духов, населяющих природу, - чтобы собрать налоги и набрать рекрутов. "Знают ли духи о нашем положении? - спрашивает старик Кобо-бо. - Раз они молчат, то мы не можем их гневить и должны подчиниться". На языке диола Эмитай - племенное божество, "хозяин неба и войны". Это старый, высохший, причудливой формы ствол дерева без кроны. Красивые строгие юноши приносят Змитаю жертвы, пока не решаются взять в руки копья, чтобы встретить ими вооруженных зуавов. Наивная и бесполезная вера в могущество бога сменяется в фильме верой в свои силы.
Призыв умирающего от пули вождя Джимеко: "Надо жить с копьем в руке!" - воодушевляет людей.
Фильм утверждает мысль о том, что люди должны самостоятельно решать свою судьбу.
Поражает настойчивость, с какой кинематографисты находят повод представить в неприглядном виде марабута - знатока Корана, считающегося святым и якобы получающего от бога благодать, которую он источает вокруг себя. Марабуты, особенно деревенские, часто малограмотны и, по существу, мало чем отличаются от энахарей-колдунов. Их можно увидеть в "Почтовом переводе" (1968 г.)
(1975 г.) Сембена Усмана - жадных, хитрых, ловких, бесстыжих. "В "Дьеге-Би" (1970 г.) сенегальца Махамы Траоре герой по имени Ба- бакар умоляет марабута сделать его жену "такой же покорной, как верная собака". Но и Свфиатв просит марабута о том же в отношении мужа. Несмотря на обещания и талисманы марабута, все остается по- прежнему, а когда мужа арестовывают за растрату, она бросается к марабуту с просьбой вызволить его из тюрьмы, тот обещает, что уладит дело, и исчезает вместе с деньгами.
В фильме сенегальца Тидиана Ава "Для тех, кто знает" (1972 г.) чиновник, укравший общественные деньги, приходит к марабуту, чтобы тот выпросил у бога прощение и помог увеличить капитал. И Марабут, конечно, за это берется. Порочный, любящий выпить, он обманывает молодую стенографистку, рассказавшую ему, что руководитель учреждения обругал ее за плохую работу. Он советует ей делать какие-то странные обряды, а для "расчета" назначает ночные часы. Марабут попадает в тюрьму за то, что воспользовался ее доверчивостью, но очень скоро выходит на свободу благодаря помощи высокопоставленного заступника.
Марабуты нередко изображаются в фильмах как наставники в религиозных школах. Их ученики, пройдя курс обучения, тем не менее обычно пополняют ряды нищих *. Малиец Сулейман Сиссе в фильме "Пять дней одной жизни" (1973 г.) показывает подростка, посещающего школу, где зубрят Коран и где не изучают ничего из того, что действительно нужно людям в жизни. Затверживая наизусть канонические тексты, ученики за годы учебы не только писать - расписываться не научились. Учителя при первом удобном случае гонят мальчишек на улицу собирать для них милостыню. Неприспособленный к жизни герой картины легко попадает под влияние уголовников и оказывается в тюрьме. Что будет с ним? Как сложится его судьба? Вот вопросы, молчаливо возникающие в конце фильма и перед героем, и перед зрителями. Картина не отвечает на них, но заставляет задуматься.
Сембен Усман говорит: "Для Африки характерна необычайная живучесть пережитков, которые иногда смешиваются с верностью традициям. Считается, например, что любое начинание, если не заручиться заранее одобрением колдуна, обречено на неудачу. Таким образом, любое достижение рассматривается некоторыми африканцами не как дело рук человека, а как следствие счастливого совпадения, благословения западных специалистов и колдунов. Причем в советах первых шарлатанства не меньше, чем в предсказаниях вторых".
О христианской религии в африканских фильмах говорится редко. Вероятно, это объясняется и ее меньшей распространенностью на континенте, и тем, что в странах, где кино получило наибольшее развитие, христианство исповедуют сравнительно немногие.
Для мавританца Меда Хондо христианство - оружие колонизаторов: в его фильме "О, солнце" (1972 г.) есть сцена крещения, в которой священник с крестом, колонизатор в шлеме и растолстевший капиталист - выступают заодно друг с другом.
Вероятно, неточно называть все эти фильмы антирелигиозными, хотя в иных из них присутствует и этот аспект. Большинство обрушивается не на религию в целом, а на ее служителей
- обманщиков и угнетателей народа, эксплуататоров, новоявленных буржуа, пользующихся поддержкой властей. Один из важнейших объектов этой критики - мусульманские школы и их реакционная роль, другой - марабуты, помогающие держать народ в невежестве. Но и эта ограниченная критика родила в африканском кино целое тематическое направление, подобное которому трудно найти в кинематографиях других континентов.
Показанный на Десятом Московском международном кинофестивале фильм Сембена Усмана "Седдо"
- крупнейшее произведение африканского кино, посвященное этой теме. Действие происходит в конце XVII века - в период расцвета работорговли и проникновения мусульманства и христианства в Западную Африку. Собирая по крупицам подлинные факты, восстанавливая действительно имевшие место события, Сембен Усман возвращает народам Африки историю, которую колонизаторы хотели заставить их забыть.
Сложная интрига фильма, связанная с похищением юной принцессы Диоп, ночными нападениями, поединками, продажей женщин и детей в рабство, соединяет действительность и легенды, эпос и быт. Через обряды, верования, этнографические подробности и ритуалы автор показывает трогательную беззащитность африканского мировосприятия перед прагматизмом пришельцев, подлинную жизнь людей и их этику, противостоящую системам ценностей, морали и образу жизни чужеземцев и их местных приспешников.
Слово "седдо" родилось в Сенегале в колониальные времена. Оно означает, что человек не смирился, что его не удалось сломить духовно, что он продолжает говорить "нет!" - угнетению, колонизации, религиозному гнету. В переводе это слово означает отказ. Герои фильма - седдо минувших эпох, один из которых платит жизнью за свой отказ подчиниться,- предшественники нынешних непоколебимых седдо, ведущих борьбу за свободу Африки от колониализма и неоколониализма.
Седдо противостоят в фильме мусульманским и христианским миссионерам, не останавливающимся ни перед чем, чтобы открыть мечети и церкви, чтобы вербовать паству. В ход идут и ружья, и алкоголь, и побрякушки - подарки для наивных. Тот, кто владеет оружием, может подчинить себе других, заниматься слежкой, издеваться, брать в рабство, продавать и убивать. Фильм показывает, как вожди ислама с первых шагов в Африке начинали соединять в своем лице духовную и политическую власть, - проблема, оставшаяся актуальной, - показывает истоки африканской теократии и начало сопротивления ей народа. Обратив в свою веру короля и его семью - правителей деревни, имам неожиданно встретился с отказом со стороны Седдо, для которых переход в ислам или христианство означал бы отречение от Африки и ее духа, от самих себя. Тогда имам с помощью приближенных короля узурпирует власть и садится на его трон - история, напоминающая многочисленные государственные перевороты в Африке наших дней. Теперь в его руках власть - и религиозная, и мирская. Для расправы с непокорными в ход идут оружие, подкуп, угон в рабство.
Действие происходит в деревне в течение двадцати четырех часов - драматических часов смерти короля, имама, католического священника, претендента на трон, увода рабов оккупантами и поджога деревни. Локальный сюжет сочетается в картине с широтой охвата проблем, а глубина мысли с тонким лиризмом, истоки которого - в любви к своему народу. Народу, который представляется автору разделенным на сотни этнических групп, но объединенными общей историей, чувством самоуважения и уверенности в своих силах.
"Седдо" не только лучшая картина Сембена Усмана, но и самый африканский фильм за время существования кино на Черном континенте. Его оригинальная форма, его истинная художественность, тонкая пластичность и живописность исходят иэ глубин африканской культуры. Эстетические особенности "Седдо" необходимо понять и почувствовать еще и потому, что, привыкнув к иерархии ценностей, сложившейся за восемьдесят лет истории кино, мы поневоле начинаем подходить к новым явлениям кинематографа с давно сформировавшимися критериями. Между тем "Седдо" с его подробной и одновременно лаконичной манерой повествования, внешней строгостью и внутренней страстью знаменует рождение подлинно африканского стиля, волнующего своеобразием формы, правдой чувств, драматизмом ситуаций и судеб. Величественный и спокойный ритм "Седдо" напоминает манеру рассказов сказителей-гриотов - певцов и поэтов, собирающих на площади население деревни, чтобы бичевать пороки, высмеивать глупость, издеваться над ханжеством и лицемерием, протестовать против насилия, монархической и религиозной власти. Элементы театральности, даже балета не выглядят в картине чужеродно - декламация и жесты, чисто африканские, рассчитаны на то, чтобы произведение было понятно африканским зрителям и донесло специфику национального искусства до иностранцев.
Фильм привлекает народностью своей основы, близостью к живой жизни. Древняя устная традиция африканской культуры ощущается и в хронологической последовательности кадров, и в длинных планах, никогда не отрывающих пейзаж от окружения, превращающих пейзаж и окружение в неотъемлемую часть повествования. В этой протяженности планов, монтаже, исключающем мелькающие или быстро сменяющиеся кадры, темпе рассказа, никогда не нагнетающем события, - специфика авторской мысли и ее развитие. Своеобразие придает фильму и внешняя типажность исполнителей "с улицы" - профессиональные актеры в нем не играют.
Как и другие лучшие произведения молодого африканского кино, "Седдо" выполняет ту же функцию, которую в эпоху формирования и преобразования других обществ выполняла народная песня, эпическая поэзия - первые общедоступные попытки самоопределения, поиск своего происхождения, диалектики своего развития. Лидер политического кино Черной Африки, полемист, обличитель, художник, Сембен Усман не навязывает зрителям готовых рецептов, но стремится заставить их задуматься, вызвать чувство протеста, стремление восстановить попранную справедливость. Рассказывая с экрана обычную, на первый взгляд, историю, один из эпизодов проникновения мусульманства и христианства в Черную Африку, Усман старается добиться от зрителей политического понимания ситуации и фактов.
Самый крупный Седдо африканской культуры наших дней, Сембен Усман борется за ее самобытность и равноправие.
