Род

Число

Одушевленность ~ неодушевленность

Выражение звательности

Склонение имен существительных

Имя прилагательное.

Склонение имен прилагательных

Степени сравнения .

Местоимение .

Личные и возвратное местоимения.

Неличные местоимения.

Глагол

Время

Наклонение

Вид .

Возвратная форма.

Неличные формы

Синтаксис

Словосочетание

Словосочетания без предлогов.

Словосочетания с предлогами.

Простое предложение

Конструкции с предикативным причастием.

Конструкции с предикативным деепричастием

Личноглагольные, инфинитивные и именные конструкции

Употребление частиц

Сложное предложение.

Сложносочиненное предложение

Сложноподчиненное предложение

Лексика .

Тематические группы диалектных слов.

Исторические пласты диалектного словаря

Заимствованные слова

Семантические связи слов

Старое и новое в лексике говоров

Фразеология диалектной речи .

Диалектные словари.

Рекомендуемая литература

Условные сокращения

Учебное пособие по русской диалектологии написано в соответствии с действующей учебной программой вузовского курса и предназначено для студентов филологических факультетов, аспирантов и преподавателей, для всех, кто интересуется живой русской речью в типичных ее разновидностях.

В книге дается системное описание современных русских говоров в исторической перспективе их развития и в сопоставлении с современной литературной нормой, отражены основные фонетические, грамматические и лексические особенности русских говоров (диалектов) на территории расселения их носителей.

Перед изложением материала необходимо подчеркнуть основные научные и методические установки авторов учебного пособия. В книге описываются все русские говоры, без ограничения территорией «исконного» расселения восточных славян, рассматриваются говоры во всем объеме их особенностей, а не языковые системы конкретных «частных» говоров. Внимание уделяется архаичным языковым явлениям и состояниям как наиболее важным и показательным диалектным чертам; вместе с тем в поле зрения авторов постоянно находятся процессы, происходящие в говорах в последние десятилетия. Прежде всего это воздействие на говоры литературной нормы, в результате которой четкое противопоставление «диалектное—литературное» оказывается все более смещенным в сторону просторечия. В подобных условиях (под воздействием литературной нормы) и архаичные формы диалектной речи стали исполнять иные функции по сравнению с тем, что было свойственно коренным диалектным системам. С начала XX в. активно развивались среднерусские говоры, их число постоянно увеличивается под сильным воздействием нормы на традиционные говоры, и это еще раз показывает, что размываются границы не только между говорами и литературной нормой, но и между прежними, четко противопоставленными друг другу говорами и наречиями русского языка. Воздействие нормы на говоры приводит к тому, что в той или иной диалектной зоне возникают вторичные диалектные признаки, которыми передаются общерусские системные связи, воплощающие общерусские тенденции языкового развития. Например, в говорах, в которых появляется несвойственное им прежде фонологическое противопоставление согласных по твердостимягкости, оно воплощается с помощью различных фонетических средств (шепелявенье, изменение места или способа образования согласных и т.д.). Определенное соотношение исконного и вторичного отмечается и в грамматике и в лексике, причем состав средств, реализующих то и другое, может быть как специфичным по говорам, так и общим для всех говоров. Включая этот аспект в изложение материала, мы разграничиваем теоретические проблемы языка и конкретные их проявления в речи, т.е. выявляется противоположность диалекта «вообще» — конкретному говору, фонетики—фонологии и т.д.

Все сказанное предполагает объяснительно-дидактический характер пособия (а не описательно-аналитическое изложение материала). В нем диалектные системы даются в развитии, ведущем, с одной стороны, к образованию известной суммы новых, вторичных для традиционного говора явлений, а с другой — к выделению современного просторечия, которое, сменяя традиционный говор, по-прежнему противопоставлено литературному языку как самостоятельная система. В книге достаточно последовательно сравниваются диалектные явления с системой литературного языка, и это помогает отчетливее показать, как эта система влияет на развитие говора.

Большая часть традиционных диалектных черт, а также значительное число новообразований, получают адекватное объяснение своей функциональной и формально-структурной специфики лишь при историческом подходе к ним. Вообще

как система диалект существует только во времени. Именно поэтому в пособие введены необходимые экскурсы в историю языка. Исторический подход к предмету, на взгляд авторов, позволяет соединить внешне разрозненные диалектные особенности и показать их развитие на фоне литературной нормы.

В работе над пособием авторы использовали достижения всех дисциплин, изучающих русский язык. Они стремились быть на уровне современного исследования народных говоров и исходили из своей концепции, ряд положений которой описан выше. При этом представляется плодотворным наличие альтернативы при изложении научных сведений в учебном курсе. Предлагаемая здесь концепция может быть дополнена или критически осмыслена. Ей могут быть противопоставлены другие точки зрения на диалектологию и диалекты (многие из них изложены в работах, указанных в списке литературы).

Известная краткость пособия (в ряде случаев материал требовал бы более полного и детального изложения) обусловлена объемом вузовского курса русской диалектологии.

Авторский коллектив распределил работу над пособием следующим образом: § 1—83 написаны В. В. Колесовым, §84—132— Л. В. Капорулиной, § 133—172 — О. Б. Черепановой, § 173—208 — В. Т. Трубинским, §209—222 — Л. А. Ивашко.

В. В. Колесов.

• 1. Диалектом (от гр. didlektos ‘разговор, говор, наречие’) называют разговорный вариант данного языка, которым пользуется ограниченное число людей, связанных общностью территории, в постоянном и живом общении друг с другом; диалект не имеет своей письменной нормы. Диалектология (гр. didlektos + logos ‘наука о диалектах’)—лингвистическая дисциплина, которая изучает территориальные диалекты (говоры) конкретного языка; мы будем рассматривать особенности русских диалектов на территории исконного пребывания русских в Восточной Европе, а также происхождение, распространение и функционирование диалектов в наше время. Говоры территории позднего заселения в основном мало отличаются от коренных русских говоров, главным образом севернорусских, но в результате длительного смешения друг с другом и контактирования с иными языками они развили некоторые особенности, требующие самостоятельного изучения. Исторически эти русские говоры — всегда «смешанные» или «переходные», их системы осложнены новыми чертами, чаще всего сближающими их с просторечием (по характеру отклонений от норм литературного языка). Просторе-, чие, совпадая с диалектом по наличию одной только устной формы бытования и по отступлениям от литературной нормы, отличается от диалекта более широким распространением (не имеет территориальных границ по основным своим признакам) и стилистической функцией: просторечные формы как раз и порождают «сниженный» вариант городской разговорной речи, тогда как «чистый» диалект — это «нормальная» речь сельского населения.

Диалекты как территориальные варианты национального языка отличаются также и от социальных диалектов — жаргонов, арго, профессиональных форм речи. В новых социальных условиях традиционные весьма многочисленные жаргоны фактически распались, их остатки ни в какой социальной группе не являются особым говором. Поэтому сегодня диалектология изучает в основном территориальные диалекты, которые, впрочем, также уже утрачивают целостность и замкнутость своих прежних систем и границ. Еще не так давно диалект понимался как живая речь сельского населения, а просторечием называли речь городских жителей, не владеющих литературной нормой. Теперь резких границ между речью города и села нет; нет, следовательно, и четкого противопоставления диалектов просторечию. В дальнейшем мы увидим, насколько

быстро и необратимо происходит «растворение» говоров в «культурной» речевой среде, в результате чего возникает русское просторечие, отчасти противопоставленное и нормированной разговорной речи, ориентированной на литературную норму. Существует и местная разновидность просторечия; ее называют иногда полудиалектом (например, жители г. Красноярска в своей бытовой речи отличаются от жителей г. Ленинграда, Перми или Воронежа по крайней мере сотней особенностей произношения, ударения, словообразования, употребления слов и синтаксических конструкций). Однако подобные речевые отличия не так значительны, чтобы следовало вводить еще одну ступень классификации типов устной речи в границах русского языка.

Таким образом, говоря о национальном русском языке, имеют в виду все формы его существования в наше время: литературный язык со своей устной разновидностью (разговорная речь), местные диалекты и современное городское просторечие.

• 2. Задачей русской диалектологии является описание диалектного членения современного русского языка, выявление всех форм, конструкций, особенностей произношения и словоупотребления, которыми современные говоры отличаются друг от друга и от литературного языка, установление относительной их ценности в общем развитии русского языка — в связи с изменяющимися условиями социальной жизни людей, которые искони пользовались этими диалектами. Изучение говоров, представляющих многие реликты русского языка, помогает глубже осознать структурное, семантическое и стилистическое богатство русского языка, проследить влияние народной речи на становление и развитие литературного языка (в результате этого происходит его обогащение и постоянное обновление), понять условия и причины, неизбежность и необходимость последовательного изменения русского языка.
• 3. Исходным принципом выделения разных форм языка является их отношение к национальному языку, т.е. к обязательной для всех литературной норме. С точки зрения этого (социолингвистического) противопоставления литературный язык является одной из форм национального языка и может быть понят по-разному, в зависимости от его отношения к другим формам национального языка.

В отношении к просторечию национальный язык выступает как язык культурный, т.е., говоря словами М. Горького, «обработанный мастерами», приспособленный к различным ситуациям общения в современном обществе. В отношении к разговорной речи национальный язык предстает как литературный, т.е. является общепринятой и авторитетной нормой речи. Все подобные противоположности, из которых выясняются признаки литературного языка, выделяют литературный язык как культурную, нормативную, по к

преимуществу письменную форму существования современного русского языка.

Но чтобы на столь же общих основаниях выделить народноразговорные формы русского языка, следовало бы найти и признаки, по которым все без исключения русские говоры одновременно отличались бы от литературного языка; таких устойчивых положительных признаков сегодня не выявлено. Лишь весьма условно в общем противопоставлении всех русских говоров литературному языку говорят иногда о диалектном языке. Ни территориальной, ни системной, ни функциональной, никакой другой общности этот «язык» не имеет, являясь теоретической абстракцией, которую используют для удобства описания пестрого и несводимого в одну систему материала. Пожалуй, только в определении общерусских тенденций изменения языка и для практических нужд лингвистической географии это понятие имеет какой-то смысл (§ 7). Общий признак сходства литературного языка и «диалектного языка» тот, что как норма является «идеалом прошлого» (Л. В. Щерба), так и «диалектный язык» есть реконструкция прошлого (средневекового) единства русских диалектов.

Можно было бы выделять «диалектный язык» как противопоставленный другим формам существования национального языка — социальным диалектам города. Однако современная диалектология приципиально сужает свою задачу изучением говоров сельского населения, а по этой причине даже отвлечённое представление о «диалектном языке» оказывается ненужным.

Таким образом, диалект — разновидность национального языка с относительным единством системы и возможным варьированием несущественных для данной системы особенностей, главным образом связанных с формой, а не с семантикой. / Диалект всегда ограничен территориальными, социальными и традиционно-культурными границами и, строго говоря, не укладывается в пределы одних только местных говоров (§ 16).

Диалекты Древнее, чем современный литературный язык, который и сложился в своё время на основе народной речи (городское койне — на базе среднерусских говоров), и долго развивался под их воздействием. В отличие от литературного языка диалекты существуют только в у с т н£Д_форме, мало варьируются стилистически -и обслуживают сравнительно узкую сферу бытового общения, главным образом сельского населения.

• 4. Социальные условия речевого общения исторически изменялись: племенные языки перешли в языки народностей, а эти последние развились в современные национальные языки. В первобытнообщинном строе членения языка по говорам не было: язык племени образовывал отдельный диалект. В условиях средневековой государственной дробности язык народности создает уже различные формы речи, кото-

рыми может различаться речь населения соседних княжеств. В древнерусских рукописях особенности местной речи (например, смешение /Ц’/ и /ч7 — разные типы чоканья и цоканья) встречаем с XI в., но окончательно говоры русского языка разделились только в конце XIV — начале XV в. и затем развивались под влиянием самых разных исторических условий: насильственных переселений сел и целых волостей, массовых «выходов» во времена чужеземных нашествий или моровых поветрий и т.д. В процессе взаимных контактов постоянно возникали зоны так называемых переходных говоров, в которых сходились и постепенно нейтрализовались речевые особенности прежде самостоятельных и самобытных русских говоров. Возникала все большая дробность говоров, особенно ближе к крупным торговым городам, в которых на основе местной речи формировалось городское просторечие.

С развитием капитализма, но особенно после Великой Октябрьской социалистической революции в России создались новые условия для эволюции национального языка, и этот историко-культурный процесс поставил говоры в подчиненное, зависимое от литературного языка положение. В современных условиях говоры сохраняются как остаток предшествующего этапа развития языка, языка народности. Не имея возможности создавать функциональные или стилистические варианты, которые во множестве накапливаются в языке нации, являясь сильной его стороной, язык народности в процессе своего развития образовал многочисленные территориальные варианты, которые, соотносясь друг с другом, соединяясь или расходясь в опорных для системы русского языка явлениях, постепенно^ создали реальные предпосылки для объединения в законченной форме национального (литературного) языка. Сегодня русский язык уже не может довольствоваться лишь языковым «генным фондом», полученным им из прошлого, из диалектных вариантов; в его систему включаются и новые, интернациональные речевые формы. Однако русским наш язык остается до тех пор, пока основу его структуры, функций и степеней вариантности будет составлять именно этот, прошедший испытание временем «генный фонд» народной речи.

• 5. Таким образом, диалектное членение языка — исторически необходимая ступень развития системы русского языка. В средние века диалектная дробность позволила языку выжить в условиях межнациональной конкуренции, чужеземных завоеваний, государственной расчлененности; это позволило сохранить народные языковые формы и проработать различные их варианты в целях дальнейшего развития национального языка. Русский язык не уникален в этом смысле: в средневековой Европе все языки прошли этот этап своего развития.

Говоры являются важным источником в изучении истории языка. Сравнивая отдельные этапы развития одного и того же явления 8

в различных говорах, можно составить представление о том, как вообще это изменение происходило. Сравнение типов безударного вокализма, сохраненных в говорах, показывает, что древнейшим типом изменения предударных гласных был диссимилятивный [расподобление гласных двух соседних слогов, предударного и ударного, по качеству (§ 69, 71)], а изменение гласных в зависимости от твердости — мягкости последующего согласного, наоборот, одно из самых недавних изменений в системе русского языка. Сопоставив словоформы типа нёс — несу и лес — в лесу, обнаружим расхождение в произношении ударного гласного, т.е. [н’ос], но [л’ес]; в других говорах произносится [н’ес] и [л’иес], в третьих — [н’ес] и [л’ис] и т.д., т.е. во всех случаях даже в сильной для русских гласных позиции (под ударением) последовательно выступают «два звука [е]». Исторические реконструкции подтверждают, что в приведенных корнях действительно гласные всегда различались, когда-то они и обозначались разными буквами: несъ, но лЪсъ.

В говорах по-разному проявляется выравнивание основ склонения и спряжения. Например, в отличие от литературной парадигмы могу, можешь, могут.,, с чередованиями [о//а] и [г//ж] возможны и иные последовательности форм глагола: могу, можешь, могут (с выравниванием ударения, но без чередования [о // а] в корне, поскольку нет безударного гласного в корне), могу, мдгешь, могут или могу, могёшь, могут, или мджу, можешь, мджут (вдобавок и с отсутствием чередования [г // ж]). На подобных сравнениях можно объяснить происхождение и развитие морфологических чередований; в приведенном примере [г] заменяется на [ж] перед гласными переднего ряда (так называемая первая палатализация заднеязычных согласных, происходившая еще в праславянском языке).

История слов и синтаксических конструкций помогает проследить развитие категорий мышления, понятий и представлений наших предков об окружавшем их мире. Например, в терминах починок, деревня, село, погост и их заменах отражается последовательность в освоении восточными славянами просторов Восточно-Европейской равнины. Различия в формах одежды, утвари, жилья, повозок, орудий труда на севере и на юге требовали соответствующих именований этих предметов, тем самым накапливался фонд главного национального языкового богатства — словаря.

• 6. Источниками диалектологии являются прежде всего записи русских говоров, известные нам с начала XIX в., диалектные словари и атласы, а также многочисленные исследования по отдельным русским говорам. Используются и исторические памятники, которые показывают диалектные различия (особенно интенсивно — с конца XIV в.). Важным источником является топонимический материал — географические названия. Вспомогательное значение при изучении культуры и общественных отношений имеют этнографические и до

кументальные материалы, которые раскрывают смысл и значение соответствующих слов и народных выражений.

• 7. Методы изучения и описания говоров, как и вообще мето- ды современной лингвистики, многообразны и всегда связаны с последовательным развитием диалектологии как научной дисциплины. Для нее характерно постоянное углубление в предмет описания, в характеристику современных говоров.

Русская диалектология началась в XIX в. с описания разрозненных диалектных явлений, которые отличали говоры от литературного языка. По мере пополнения перечня таких отличий сформировалось представление о диалектном членении русского языка. С конца XIX в. по инициативе А. А. Шахматова и по его программам (программы 1895 и 1896 гг. с вариантами и дополнениями 1900 и 1903 гг., новые программы 1909 и 1911 гг.) началось систематическое собирание материалов по русской диалектологии. В 1915 г. была составлена предварительная карта распространения русских говоров (§ 13, 14). Надолго собирание материала для составления карт и атласов стало основной работой русских диалектологов. В 1935 г. Академия наук СССР приступила к созданию «Атласа русских народных говоров», который должен был отразить состояние говоров в 30—40-х годах XX в. Реально же работа по уточненной программе началась после 1945 г. Четверть века множество людей, главным образом преподаватели вузов и школ, а также студенты, тщательно описывали коренные русские говоры по 294 вопросам программы в специально определенных населенных пунктах. Обширный материал, собранный в этих экспедициях, хранится теперь в Институте русского языка АН СССР, но полностью еще не издан. Однако в работе над атласом постепенно совершенствовался метод лингвистической географии, который и заключается в систематизированном собирании различительных явлений диалектной речи, последующем их описании и составлении карт их размещения по отдельным говорам русского языка. Наглядность выражения диалектных черт и точность их фиксации помогают историческому истолкованию ряда диалектных изменений и выделению выразительных особенностей конкретных говоров.

Границы современных русских говоров весьма условны и выявляются только при сравнении по определенным признакам нескольких соседних говоров. Среди диалектных различий современная линг- вогеография выделяет противопоставленные и непротивопоставленные. Если в другом говоре (или в литературном языке) данному явлению соответствует иное, ему противоположное, то выделяются различия противопоставленные. Так, в севернорусских говорах отмечается произношение [г]брод и хосМт], а в южнорусских говорах этому соответствуют [у]6род и хдди[т ]. Литературный язык по произношению согласных совпадает с севернорусскими говорами. Наоборот, в севернорусских говорах произносят [города], [загра]ой/иь

с различением безударных гласных [о] и [а], в южнорусских же говорах эти гласные совпадают в [а] (ср.: [уарада], [заура]дйть). По произношению безударных гласных (аканье) литературный язык совпадает с южнорусскими говорами.

Непротивопоставленные различия существуют только в определенных говорах и не соотносятся с близкими к ним различиями в других говорах или в литературном языке; чаще всего это относится к лексике. Например, в говорах сел, жители которых издавна занимаются рыболовством, есть слово для обозначения всего набора сетей, рыболовных снастей: пск. запас; пом. порядня и т.д., а в других говорах подобного гиперонима нет, так как у говорящих отсутствует соответствующее общее (родовое) понятие. Но в лексике много и противопоставленных различий. Так, сковороду из печи на севере достают сковородником, а на юге — чапельником, на севере собака лает, а на юге — брешет, на севере люди чем-то брезгуют, а на юге — гребуют и т.д.

Диалектные различия могут быть противопоставлены попарно или в многочисленном проявлении вариантов. Оканье всегда противопоставлено аканью, но разные типы яканья или ёканья (т.е. произношение предударных гласных после мягкого согласного) широко варьируются, составляя множество типов безударного вокализма именно в этой позиции. Попарные противопоставления помогают выделению крупных диалектных массивов, многочисленные противопоставления дробят группировку говоров на более мелкие диалектные единицы.

Нанесенные на карту в результате обследования территории изоглоссы (от гр. isos ‘равный’ и glossa ‘речь, язык’) показывают границы распространения диалектных различий, каждого в отдельности и независимо от остальных. Конкретная группа говоров определяется совмещением нескольких изоглосс, которые отражают наиболее существенные отличия данных говоров от всех остальных в фонетическом, грамматическом и лексическом отношениях.

• 8. Недостатком лингвистической географии является ее преимущественное внимание к отдельным (и не всегда для системы языка самым важным) особенностям местной речи. Обычно это исторически устоявшиеся явления, которые уже не подвергаются изменениям, следовательно, не являются в данном говоре живыми.

Монографическое описание отдельного говора помогает представить не отвлеченные, традиционно установленные признаки, а реальную систему языка во всех сложностях ее развития. Классические работы начала XX в. оставили нам системные описания говоров, теперь уже значительно изменившихся. Только полное описание конкретного говора позволяет выявить новые особенности говоров и определить их изменение. В 20-е годы подобные описания привели к осознанию идеи системности в языке и способствовали развитию структурного языкознания (особенно в трудах Н. Н. Дурново и Р. О. Якобсона). В наше время в работах В. Г. Руделева, Эд. Стан

кевича сделаны интересные попытки структурального описания русских диалектных систем.

Повторное исследование тех же говоров более чем через полвека показало существенные их изменения в сторону просторечия. Однако еще в 20-е годы само развитие городского просторечия и «полудиалектов» городского населения (наряду с различными социальными и профессиональными жаргонами, которые активно разрушались) подвело диалектологов к необходимости ввести социолингвистическое описание разговорной, нелитературной речи. Программа таких исследований была разработана Б. А. Лариным и Л. П. Якубинским, но исполнение ее приостановилось из-за общей увлеченности языковыми системами и лингвистической географией. Сегодня в связи с всеобщим вниманием к функционированию языковых систем, к проблемам использования языка повышается интерес и к социолингвистическим исследованиям народной речи. Устанавливается связь между основными признаками данного говора (которые сохранились постольку, поскольку соответствуют общерусским тенденциям развития языка) и признаками вторичными, которые образовались в результате внешнего воздействия на говоры (§ 78). Изучаются особенности развития говоров в современных социальных условиях, их переход в «пол у диалекты» разного типа. Социолингвистическое изучение говоров уточнило некоторые понятия лингвогеографии; так, стало ясно, что картографироваться должны исконные диалектные признаки, но никак не вторичные, возникшие в результате современного развития говоров. Системное описание говоров под таким углом зрения также изменилось: с 30-х годов стали описывать говор отдельно по разным группам населения (возраст, пол, образование и т. д.).

Применение точных методов исследования языка отразилось и на изучении народной речи. С. С. Высоцкий разработал методику экспериментального исследования диалектного произношения (под его руководством выполнено несколько основательных описаний диалектной фонетики). Преимущества такого метода исследования — в сплошном описании материала и представлении его в виде таблиц, пала- тограмм и схем; фонетические особенности современных говоров стали очевидными и для тех, кто прежде не «слышал» их в живой речи (хотя принципиально новых знаний об объекте такие исследования в общем не дают). Уточнение результатов диалектологических исследований связано и с применением математических методов при интерпретации отдельных явлений и лингвистических карт (работы Н. Д. Русинова).

Монографические исследования по отдельным языковым явлениям также подтвердили системность языка, но уже через понятие различительных признаков, по которым выявляются системные отношения в языке. Л. Л. Васильев дал классические описания фонетических систем (архаичные типы южнорусского вокализма и архаичные особенности севернорусского консонантизма), а С. П. Обнорский — морфологических (имя существительное и глагол). Сегодня на тех же

принципах, по отдельным особенностям языка, описываются междиалектные отношения в области грамматики и лексики, что позволяет глубже осознать не только различительные признаки многочисленных наречий и говоров, но и признаки, объединяющие их в общую систему русского языка. Именно из подобного изучения говоров и родилось представление о «диалектном языке» как языке живом, народном, противопоставленном языку литературному.

Такое противопоставление «двух языков» постепенно изменило и общее отношение к диалекту как к одностильному невыразительному говору, на фоне литературной нормы всегда якобы представляющего «низкий» стиль речи. Стало ясно, что и диалект обладает какой-то, объединяющей речь всех говорящих, нормативностью и характеризуется известным разнообразием стилей (работы Л. И. Баранниковой). Во многих исследованиях, особенно по языку фольклора, стали уделять внимание «литературным» формам народной речи. Оказалось, что многие особенности говоров не имеют четких территориальных или исторических границ распространения и обычно используются в традиционных народных текстах (например, неполногласие или аканье); именно такие особенности полнее всего отражают общерусские тенденции в развитии говоров, а также в развитии литературной нормы.

Социолингвистический и функциональный подходы к диалектным системам определили новый взгляд на изменение говора. Если в начале века для А. А. Шахматова исторический комментарий к отдельной диалектной особенности являлся средством привлечения таких особенностей к историческому изучению языка, то современные ученые, наоборот, пытаются исследовать различительные особенности современных говоров в их исторической ретроспективе. Сформировалась историческая диалектология, которая по методике сродни лингвогеографии, но различительные особенности говоров описывает не с помощью изоглосс, а используя изохроны, т. е. совокупности диалектных черт говора в каждый данный момент развития языка. В подобном сосуществовании различий (т. е. весьма отвлеченно) историческая диалектология видит ключ к конкретной истории «подсистем» русского языка. Это определяет и установку на сравнительно-исторический метод с его обращением к внутренней реконструкции, к типологии и лингвогеографии (работы Ф. П. Филина, К. В. Горшковой).

За последние десятилетия сформировалась школа лексикографического описания говоров; во многих вузах составляются словари местных говоров — работа очень важная и ответственная, особенно в наше время, когда множество слов народной речи исчезает навсегда.

• 9. Как форма выражения национальной культуры говоры незримо связаны со всеми сторонами жизни русского народа. Этнографы, изучая материальную культуру, обязательно обратят внимание,

например, на то, как называются в данной местности отдельные части ткацкого стана или орудия рыбной ловли. С подобными различиями в названии предмета связано и самостоятельное словр, и сочетаемость его с другими словами в речи, и отличия диалектов и местных культур друг от друга. Изучая культуру русских крестьян, историк быта обратит внимание на многие подробности местной речи, как и фольклорист, записывающий местные варианты народной песни или былины, всегда отметит языковые отличия или особенности в произношении слов. Поступают они так не из научного педантизма: эти подробности языка помогают точнее «привязать» этнографический материал к определенной местности, т. е. к реалиям быта, и объяснить его своеобразие как результат исторического развития именно в данном месте, в этой этнографической и социальной среде. Гуманитарные науки не терпят приблизительности и отвлеченности в истолковании фактов, они всегда должны быть согласованы друг с другом; только тогда они могут поведать ученому и о том «специальном» явлении, которое его в данный момент интересует.

Самые обычные, казалось бы, лингвистические данные помогают толковать исторические факты. Граница между разным произношением /в/ (губно-губное [w] или губно-зубное [в]) совпадает с границей между Московским государством и Великим княжеством Литовским в XV — XVI вв. Местная топонимика отражает подсечную систему земледелия: под пашню путем выжигания и раскорчевки расчищались участки леса (тереби росчисть, дор и т. д.); когда же земля истощалась, люди переселялись на новые места, готовили новые пашни (починок, новинки). В топонимике же отразился и социальный состав населения в различные исторические эпохи: Сябрино, Сяброво, Сябры и т. п. напоминают о сябрах — членах производственного товарищества, которые совместно владели каким-то угодьем; Смерди, Смердица, Смердов ручей указывают на смердов—так в средние века называли лично свободных земледельцев, и т. д.

Историк языка особое внимание обратит также на факты, отражающие сближение русского населения с исконными обитателями данной территории (автохтонами), если русские пришли в эти края уже в историческое, т. е. известное по историческим источникам, время; в результате он сможет оценить степень взаимного влияния народов в их языках и культурах. Ни одна народность, ни один народ не живет в социальном вакууме, оторванно от других народов. Так, большое влияние русские испытали со стороны финно- угорского населения на севере, тюркского—на востоке, греческого — на юге. Диалектология изучает только «чистые», коренные русские говоры, но историку интересно рассмотреть и говоры вторичного заселения — языковые факты способны многое поведать о ходе колонизации, ее направлении и целях, о культурных и исторических ценностях, которые складывались в ходе этого процесса.

• 10. Изучение русской диалектологии важно и в практических целях. Теоретическая подготовка словесника-русиста невозможна без глубокого знания народной речи — а это прежде всего диалектная реМь, один из продуктивных типов живой речи, на который ориентируется как на «точку отсчета» любая лингвистическая дисциплина.

Очень важно различать разные формы русской речи в произведениях литературы, классической и современной. Если у И. С. Тургенева один герой «жаловался, когда у него выскакивал веред», у Л. Н. Толстого герой имел «животов полон двор», у С. А. Есенина крестьянин радовался, когда «сияли зеленя», то мы должны знать, что в одном случае речь идет о чирье, в другом — о скотине, в третьем — о всходах ржи. Самые тонкие стилисты не избегали подобных «простонародных» слов, а иногда во множестве употребляли и грамматические диалектные формы. У И. А. Бунина тамбовский мужик говорит по-тамбовски, а курский — уже иначе, и это различие необходимо писателю. Современная русская проза также умело воспроизводит разнообразие живой речи, ее богатство и выразительные возможности повествования. Отчасти это сказывается на способе построения фразы, ее размере и интонации, но чаще используются словесные богатства народной речи. В. Астафьев, например, всегда уместно употребляет слова, которые привычно относят к диалектизмам, но в контексте произведения они воспринимаются почти как литературные: окоём ‘горизонт’, шает ‘теплится’, жарки ‘оранжевые цветы, саранки’, заплот ‘забор из толстых жердей’, лыва ‘болото’, беремя ‘охапка’. В его книге «Царь-рыба» в устах героев намеренно много просторечных и даже грубых слов, но они всегда понятны и поданы так, что напоминают литературные эквиваленты: слезы застят глаза (ср. застилают)-, усталость долила его (ср. давила)-, скерготал он зубами (ср. скрежетал)-, вездеход, совершенно расхляпанный (ср. расхлябанный). Уже более столетия блюстители нормы в художественном тексте сражаются со словами вроде подъялдыкивать, оку ржаветь, скукожиться, а Астафьев уместно использует их. Стилистическая, изобразительная, даже идеологическая функция подобных слов в художественном тексте— особая тема работы русиста в средней школе. Ведь только зная относительную ценность всех слов современного языка, мы можем верно оценить литературное произведение.

Преподаватель русского языка постоянно сталкивается с отклонениями от литературной нормы, иные из них легко объяснить особенностями местной речи. Девушка из-под Пскова пишет в сочинении: подошёл к горы, сидел на горы — и не понимает, что писать так нельзя; в школе ей не объяснили разницу между говором и литературной нормой. Школьник говорит: летит, бежит или, наоборот, , косит, курит-, многие говорят: взяла, была, воду, гору, скатертя, площадя, поехал мимо дом, всё замёрзши — и это все проявления местного произношения.

Специалист легко определит особенности речи, характерные для разных мест России. Подобные отклонения от литературной нормы постоянно варьируются, неизбежно развиваются все новые. И русйст во всеоружии научного знания должен быть готов истолковать их, найти им оправдание и правильно использовать их или, напротив, исправить в речи учеников, введя запрет на употребление грурой, устарелой или неправильной формы.

Не всякое отклонение от нормы обязательно является нежелательным и составляет ошибку. Местоимение и союз что в разных местностях произносится особым образом: в свое время В. И. Даль по такому произношению мог определить происхождение говорящего. Среди возможных вариантов [ч’то] и [што] являются допустимыми, [шо] и [ч’о] или [чо] — явно диалектными, а [штэ] — вульгарным произношением, проникающим (через речь молодежи) в городское просторечие. Один и тот же предударный гласный можно произнести по-разному, например в слове неси: [н’и]ш, [н’е]ш, [н’о]си, [н’а]ш и др.: два последних варианта — диалектные, остальные вполне допустимы, но и для каждого из них вполне возможно оправданное стилистическое предпочтение. Например, слово высокого стиля обычно сохраняет старинное произношение с еканьем ([д’ер]зять), тогда как бытовые слова могут уже произноситься с новым для речи составом звуков ([з’ит’ок] ‘зятёк’). Оказывается, диалектные особенности не столь уж и архаичны, на слуху остаются самые разные варианты произношения русского слова, и, если русский язык знать хорошо, можно умело и к месту использовать все его богатства.

Диалектное членение русского языка

• 111. Русский язык — один из славянских языков, которые в современном их виде по отношению друг к другу разделяются на южные, восточные и западные. Русский, украинский и белорусский языки возникли из единого в прошлом общевосточнославянского языка, языка древнерусской народности, которая существовала в X — XIII вв. Поэтому долгое время по традиции в название всех трех языков входило определение «русский»: великорусский (от великий ‘большой’ — по численности населения), малорусский (теперь называется украинским, от украина ‘окраина’), белорусский (от белая земля ‘свободная от поборов’ —имеются в виду татарские сборщики дани). Распадение древнерусского языка на три родственных объясняется исторически и лингвистически — разнонаправленным изменением некогда общей языковой системы в условиях государственной самостоятельности и феодальной разобщенности.

Замечено, что в русских, украинских и белорусских говорах национальные различия проявляются больше и яснее, чем в литературных их формах: в средние века литературные язтки этих народов развивались параллельно и с общей ориентацией на церковнославянский язык. Так, белорусский язык по некоторым признакам близок к русскому, в других—совпадает с украинским, есть сходство между севернорусскими и украинскими говорами.

КЛАССИФИКАЦИЯ РУССКИХ ГОВОРОВ

• 12. При изучении говоров важны не только признаки, которыми они различаются или, наоборот, по которым сходны, но и те территории, в границах которых определенная совокупность различительных черт представлена особенно четко. Составить карту распространения русских говоров и значит в первую очередь — выявить конкретные диалектные системы в их реальном существовании, т. е. описать сами говоры, а не характерные для них признаки.

Принципов классификации говоров может быть несколько, в зависимости от задач, которые ставятся.

По отношению к литературному языку все говоры распределяются по принципу «центр — периферия»; говоры «удаляются»

от «центра» в зависимости от того, насколько они отличаются своими особенностями от литературной нормы.

В зависимости от своего происхождения выделяются говоры севернорусские и южнорусские, с переходными между ними среднерусскими. Если при этом учесть столь же важное в историческом отношении противопоставление «восток — запад», то этот принцип классификации совпадет с предыдущим, потому что в «центре» опять-таки окажутся говоры, особенно близкие к литературной норме, легшие в ее основу.

Исторически, по характеру распространения русские говоры делятся на коренные («материнские»), которые распространены в центральных районах Восточной Европы, и «новые» говоры, т. е. говоры новых территорий заселения. «Новые» говоры в некоторых своих особенностях могут быть архаичнее материнских, их изучение многое дает для воссоздания прошлых этапов развития русских наречий, однако в классификации говоров по территориям такие говоры обычно во внимание не принимаются. Например, Поморская группа говоров, самая северная в севернорусском наречии, иногда не выделяется как самостоятельная, хотя заселение славянами побережий северных морей началось с XI в., т. е. еще до образования в XV в. устойчивых диалектных регионов, сохранившихся до нашего времени.

По различительным особенностям языка группы говоров объединяются независимо от территории заселения — это и есть основной принцип классификации говоров, принятый в диалектологии. Преимущество его в том, что в зависимости от признаков, положенных в основу классификации, диалект можно представить и как говор отдельной деревни, и как группу соседних говоров, и как самостоятельное наречие. Недостаток же этого принципа в том, что на карте изоглоссы каждого отдельного явления оказываются причудливо переплетенными и образуют внешне несводимую в систему цепь случайных и исторически подвижных границ. В таком случае «помогают» все остальные принципы классификации, и прежде всего исторический.

• 13. Весьма условно множество изоглосс можно свести в пучки. И исторический анализ показывает, что приблизительное совпадение подобных пучков изоглосс с государственными объединениями средневековой Руси подтверждает справедливость как диалектологических, так и исторических методов исследования. Например, противопоставление «север — юг» совпадает со сферами экономического и политического влияния Новгородской республики (север) и Московского государства (юг); противопоставление «запад — восток» совпадает со сферами влияния Литовского княжества (запад) и того же Московского государства (восток).

Если же в качестве принципа классификации использовать не только древние, но и возникающие уже в новое время различитель

ные признаки народной речи, характер классификации мало изменится. Так, мы можем рассматривать говоры по различному их отношению к русскому просторечию, и тогда окажется, что среднерусские говоры сегодня полнее всего отражают системные особенности современного просторечия, все же остальные говоры только к нему приближаются. Снова на первый план выходят принцип отношения к литературному языку (просторечие обогащает литературную норму живыми особенностями речи) и к «центру» и связи с исконной территорией распространения русских говоров.

Первая научная классификация русских говоров (после длительного и тщательного их изучения в тот момент, когда диалектные различия были выражены еще очень резко), «Опыт диалектологической карты русского языка в Европе с приложением очерка русской диалектологии» появилась в 19] 5 г. Авторы ее — члены Московской диалектологической комиссии (МДК), работавшей при Академии наук, во главе с Д. Н. Ушаковым, Н. Н. Дурново, Н. Н. Соколовым. В этой классификации принимались во внимание только различительные признаки говоров, преимущественно в области произношения (фонетика) и грамматической формы (морфология); синтаксису и лексике было уделено мало внимания. В результате признаков различения оказалось немного, однако с их помощью стало возможно объективное выделение главных русских наречий и говоров. Преимущества данной классификации — в ее четкости и ясности, в почти точном отражении языковой реальности, в относительной близости к моменту расцвета коренных говоров, которые с начала XX в. стали активно разрушаться под влиянием литературной нормы. Карта МДК по отражению в ней диалектных особенностей почти полностью соответствовала историческим изменениям в русском языке.

• 14. Классификация русских говоров разрабатывалась постепенно, в связи с их научным изучением, и потому отражала разные этапы развития этих говоров.

В первой половине XIX в. уже ясны были основные различия между севернорусскими и южнорусскими говорами, но господствовало и убеждение, сформулированное, в частности, В. И. Далем: «Речь наша всюду одинакова; уклонения от нее так ничтожны, что многими и не замечаются». «Замечать» их стали в связи с развитием научного языкознания, и в 1852 г. Даль уже писал, что «разделение великорусского языка только на два наречия недостаточно», и вообще, что «одного только словаря областных наречий мало: нам нужны общие правила, как и чем одно наречие отличается от другого, чем говор разнится от говора»¹. Требование различать мелкие говоры в границах больших наречий оказалось интересным. Изучение памятников показывало, что многие ныне диалектные особенности

¹ Даль В. И. Толковый [словарь живого великорусского языка. М., 1978. Т. 1. С. XXX, XLV, XLIII.

языка издревле известны всему русскому языку, хотя иные из н#х теперь устарели и не соответствуют современному произношений. Постепенно описывались особенности такого произношения: Ь как и (йисть вместо Ъс/иь, сино вместо сЪно), ц вместо ч (луць, ноцьк!) и др. Однако до конца XIX в. при классификации русских говоров производилось обязательно их сравнение с «высоким московским говором», который выступал своего рода «точкой отсчета». У Даля это говоры московские, к востоку от них—владимирские, к северу — новгородские, к югу — рязанские, к западу — «белорусские». Дальнейшая классификация производилась уже по административным признакам: так, новгородские говоры делились по губерниям на Новгородские, псковские, олонецкие, вологодские, вятские. Таким образом, классификация МДК была действительно научной и довольно точно отражала состояние дел.

После Великой Октябрьской социалистической революции в ходе культурных и социальных преобразований в стране коренные крестьянские говоры стали быстро разрушаться. Многие особенности говоров изменились в сторону просторечия, и это потребовало новой классификации говоров. Она была выработана на основе материалов, собранных в ходе подготовки «Диалектологического атласа русских народных говоров». Авторами «вопросника» были известные советские диалектологи С. А. Еремин, Б. А. Ларин, Ф. П. Филин, В. И. Чернышев. Но большой объем его (739 вопросов) потребовал уточнений и изменений, и в 1945 г. под редакцией Р. И. Аванесова и Б. А. Ларина вышла «Программа собирания сведений для „Диалектологического атласа русского языка"». На основании собранных по этой программе материалов к 1965 г. создана новейшая классификация русских говоров, которая отражает современное состояние и распространение изменившихся в XX в. говоров. Однако и эта классификация опирается в основном на самые архаичные особенности народной речи. Затрудняет всестороннее изучение говоров чрезмерная дробность классификации, выделение вторичных, несущественных для диалектной системы признаков, а внимание к особенностям, которые сегодня стали уже признаками просторечия, приводит к смешению понятий «просторечие» и «говор».

В новой классификации имеются и слишком отвлеченные понятия. Так, вводится определение диалектной зоны как территории, вбирающей в себя наиболее общие признаки сразу нескольких групп говоров; эти зоны дают весьма условную классификацию по признакам без внимания к конкретным диалектным системам. Вместе с тем оказывается, что говоры каждой зоны (они опять-таки выделяются по административным районам: Ладого-Тихвинская, Белозерская, Вологодская, Костромская, Гдовская, Калининская, Горьковская, Владимирская и т. д.) обладают таким набором языковых особенностей, которые отражают развитие языка в определенных исторических условиях* Это как бы слепок с того или иного момента развития одной и той же системы русского языка. По таким слу- 20

чайным признакам выделяется семь основных диалектных зон распространения русского языка: западная, северная, северо-западная, северо-восточная, южная, юго-западная и юго-восточная. Условность группировки — в самом обозначении зон: все отметки румба, кроме восточной, и все — в отношении к Москве как административному центру.

Диалектные зоны «переступают» границы зон распространения наречий и часто выходят за их пределы. Так, граница западной диалектной зоны идет примерно по 36° в. д. с севера на юг, а из числа всех прочих зон эта выделяется только формами местоимения с j (ион, иона, йоны вместо он, она, они-, тайа, тойе, тыйи вместо та, то, те), употреблением предлога с вместо из (приехал с города) и использованием причастия в функции сказуемого (он ушодчи ‘он ушел’). Остальные зоны устанавливаются по столь же вторичным признакам, которые образовались уже после сложения современного диалектного членения и в значительной мере отражают современное просторечие.

• 15. Учитывая основную установку на исторический аспект в истолковании и описании диалектных явлений, мы и положим в основу классификации русских говоров карту, составленную в момент реального существования говоров в их цельном виде — в 1915 г. Напомним, что классификация говоров по диалектным группам (1915 г.) имела дело с реальными говорами, тогда как классификация говоров по диалектным зонам (1965 г.) основное внимание уделяет характеру их распространения. Сегодня, разумеется, ясны все недостатки традиционной группировки говоров, однако именно классификация 1915 г. является и более полной (охватывает и говоры северных районов России), и построена на основании исконных для диалекта признаков, содержит информацию о типах переходных говоров, которую в принципе можно распространить на все русские говоры, в том числе и на говоры территорий позднего заселения. Классификация 1915 г. вообще удобнее для изучения, поскольку она охватывает все существенные для конкретных говоров признаки, и признаки эти являются различительными, т. е. не повторяются при выделении каких-либо других говоров. В некоторых случаях при изложении материала отмечаются и признаки и характеристики классификации 1965 г., особенно если нужно показать изменения в говоре.

В отличие от классификации по диалектным зонам распределение говоров по диалектным группам чаще отражает последовательность в реализации какой-то общей закономерности. Например, различное произношение гласного на месте древнерусской фонемы /ё/ (обозначалась буквой Ъ) в севернорусском наречии, т. е. в Поморской, Новгородской, Вологодской, Вятской, Олонецкой, Владимиро-Поволжской группах, варьируясь от говора к говору, представляет последовательность изменения фонемы в зависимости от других

особенностей системы фонем, и потому рассматривать надо не признак различения сам по себе, но диалектную систему языка в целом.

Таким образом, распределение говоров по диалектным группам использует не противопоставленные структурные признаки, как при выделении самостоятельных наречий (севернорусского и южнорусского), а признаки варьирующиеся, более частные; противопоставляются не сами признаки, а их функция в системе языка. Так, если в северных говорах севернорусского наречия встречается страдательнобезличный оборот типа всю картошку съедено, а в северо-западных — оборот типа у меня воды, принесено, то сравнение конструкций производится на основе общности их функции, а не происхождения.

• 16. Последовательность в построении классификации определяется известной суммой избранных для этого признаков.

Говор — мельчайшая единица диалекта, однородного по особенностям речи на общей территории распространения в одинаковой этнической среде. «Говор» одновременно и самый неопределенный по смыслу термин: в зависимости от количества и качества различительных признаков можно описать говор одного человека, говор одной деревни и вообще «говор» всех русских. Поэтому весьма условно «говором» признаем конкретную диалектную систему, «местную речь» во всех ее особенностях, как различительных, так и общих для русского языка. Говор—самая реальная единица диалектного членения.

Группа говоров представляет собой более крупную единицу, и чем больше такая группа по территории распространения говоров, тем меньше признаков, выделяющих ее из числа всех остальных. На каждом отдельном этапе развития диалектов именно группы говоров обладают свойством представлять реально существующие диалектные комплексы, определенные по общей сумме признаков и вместе с тем отражающие систему языка.

Наречие — самая крупная единица диалектного членения, она определяется по языковым, культурным и историческим признакам разграничения говоров, а в узком смысле слова собственно и значит «диалект» (в широком смысле диалект противопоставлен литературной норме).

Множеству конкретных говоров противопоставлена строго определяемая по противоположным признакам оппозиция двух наречий русского языка «севернорусское—южнорусское», все остальные члены классификации требуют уточнений и описываются каждый отдельно.

НАРЕЧИЯ РУССКОГО ЯЗЫКА

• 17. Современный русский язык сложился в XV—XVII вв. на основе слияния двух восточнославянских наречий: севернорусского и южнорусского; между ними возникли, постепенно расширяя границы, переходные среднерусские говоры, которые не механически сочетали особенности севернорусского и южнорусского наречий, но образовали особую, промежуточную, очень важную для последующих изменений русского языка систему, часто близкую к просторечию (на основе среднерусских говоров некогда возник и современный литературный язык).

Главные различия между севернорусским и южнорусским наречиями определяются следующими признаками:

1. В севернорусском сохранилось противопоставление [о] и fa] в безударных слогах — оканье (§ 68). В среднерусских и южнорусских говорах безударные гласные после твердых согласных не различаются— аканье (§ 69): ср. произношение типа [голова] на севере и [гълава], [галава] в других говорах и в литературном языке.

2. Заднеязычный звонкий в севернорусском наречии (а также в среднерусских говорах и в литературном языке) характеризуется смычным образованием и чередуется с [к] в слабой для их противопоставления позиции: но[га]—но[к]. В южнорусском наречии обычно употребляется фрикативное [у] с оглушением в [х]: но[уа]—[нох] (§ 52).

3. Севернорусское наречие отличается самым разным произношением гласного на месте фонемы /ё/, тогда как для южнорусского обычно совпадение /ё/ с /е/ (как и в литературном языке).

4. Аффрикаты /ц/ и /ч’/ совпадают в общем произношении (чоканье или цоканье) в большинстве севернорусских говоров. В остальных говорах, как и в литературном языке, эти аффрикаты различаются, за исключением ряда переходных говоров на востоке Европы.

5. Для севернорусского наречия характерны утрата между гласного [j] и связанное с этим стяжение нескольких соседних гласных: [знаэт], [знаат], [знат] ‘знает’; л<оло[даа], моло[да] ‘молодая’. В южнорусских и среднерусских говорах, как и в литературном языке, этого явления нет.

6. Севернорусское наречие выделяется произношением звуков, которые в литературном языке (и в южнорусском наречии) составляют пары по твердости ~ мягкости и звонкости — глухости. Например, на конце слова всегда произносятся твердые губные согласные: [го- луп], [кроф] или [кроу], [сем] (§ 45). Очень часто смешиваются в произношении /р/ и /р*/ (§ 46); /ш’/ и /ж’/ сохраняют свою исконную мягкость (§ 46); звонкие согласные в ряде позиций оглушаются иначе, чем в литературном языке (§ 50). Это доказывает, что система согласных фонем в севернорусском наречии совершенно другая, чем в литературном языке, в котором противопоставление согласных по этим признакам проведено последовательно.

7. С этим же связано и упрощение некоторых сочетаний согласных в севернорусском наречии; ср.: [омман], [ланно], [хвое] при южнорусских и нормативных о[бм]ам, ла[дн]о, хво[ст].

8. В форме 3-го лица настоящего времени глаголов севернорусские говоры (также среднерусские и литературная норма) имеют окончание с /т/, а южнорусские — с /т’Л xodufrl —xddu/т’Л хбдя111 — хбдя/ч'1.

9. Севернорусское наречие различает безударные гласные в форме 3-го лица множественного числа у глаголов обоих спряжений: [пишут], но [нбс’ат]. В южнорусском наречии они совпадают в общем произношении (как у глаголов I спряжения): [п’йшут’], [нбс’ут’].

10. В севернорусском наречии (так же в среднерусских говорах и в литературной норме) формы P.-В. личных и возвратного местоимений 1-го и 2-го лица единственного числа меня, тебя, себя, тогда как в южнорусском они сохранили древние формы мене, тебе, себе.

11. В склонении имен различным образом совпадают окончания некоторых словоформ. В севернорусском наречии существительные женского рода твердого варианта склонения в форме Р. ед. ч. обычно совпадают по окончанию с литературной нормой: у cecm[pbi]_K а в южнорусском наречии формы Р., Д. и П. совпадают: у cecmlp’e], как к cecmlp’e], о cecmlp’e]. Наоборот, в южнорусских говорах формы Д. и Т. мн. ч. имен различаются: с пустыми вёдрами, к пустым вёдрам, а в севернорусских совпадают в общем окончании: с пустым вёдрам, к пустым вёдрам.

12. В севернорусском наречии широко распространено употребление согласуемых с именем постпозитивных частиц, уточняющих характер объекта: стол-от, избы-ты или избы-me, жену-ту. В южнорусских и среднерусских говорах такое явление систематически не встречается.

13. Севернорусское и южнорусское наречия различаются ударением слов и словоформ парадигмы. В южнорусском четко противопоставлены именные и глагольные парадигмы: в именах обобщается ударение на окончании, у личных глагольных форм—на корне (ср.: В. ед. ч. руку, И. мн. ч. гусй по аналогии с обычными рука, гуся). Наоборот, наряду с ударением звонит, звонишь, варим, варят возникает ударение звоню, варю, также хочу, дышу и т. п. Ударения типа была, брала, спала, формы цвесть, месть, несть приходят из южнорусских говоров, а причастия выравнивают свое ударение по ударению в инфинитиве: щипанный, жеваный, растрепанный, розданный, но принесены, завезены с кратким гласным в суффиксе (такое ударение проникает и в современное городское просторечие, нарушая нормативное ударение: донесены, принесены и т. п.). У полных форм прилагательных также намечается тенденция к обобщению ударения на корне: ббсый, густый, крутый, рбдный.

Севернорусские и среднерусские говоры отражают более архаичное ударение, тут сохраняются и парадигмы с подвижным ударением (с чередованием между окончанием и основой слова): я дарю, ты даришь, он дарит, мы дарйм, вы дарите, они дарят- Все 24

глагольные формы сохраняют исконное ударение: была, спала, дала; жекчй, печй, лечи, помочи; местй, нести, цвести. Именно севернорусские говоры часто сохраняют древнерусское ударение производных слов: ручай, случай, тйшина, а также оттяжку ударения на предлог или приставку у слов с подвижным ударением: по саду, под осень, по гости, сдишть, подрали, назвал, собрал. Здесь обобщается ударение на конце полных форм прилагательных: грязной, ловкой, крупной, пресной, целой (как в литературном языке: босой, родной, густой).

Поскольку различия в ударении определяют характер безударного вокализма и выбор окончаний, этой стороне диалектной фонетики следует придавать большое значение: она регулирует фонетические и грамматические закономерности речи.

14. Севернорусское и южнорусское наречия противопоставлены по употреблению ряда слов, особенно в бытовой лексике: квашня — дежа, орать — пахать, озими — зеленя и т. д. Литературный язык избирал варианты не только из севернорусских или только «из южнорусских говоров, поэтому словарные запасы всех говоров обладают потенциальной возможностью как бы ожить в литературном тексте и затем закрепиться в литературной норме.

15. Синтаксических различий между обоими наречиями также много (они описаны в разделе «Синтаксис»).

• 18. Среднерусские говоры в произношении гласных совпадают с южнорусскими, в произношении согласных — с севернорусскими; употребление грамматических форм близко к литературной норме. Среднерусские говоры — самого разного происхождения, некоторые из них еще недавно были севернорусскими [по классификации 1915 г. Владимире-поволжские говоры относились к севернорусскому наречию, а по классификации 1965 г. они считаются среднерусскими (§ 15)]. Редукция безударных гласных в этих говорах иногда даже сильнее, чем в акающих говорах южнорусского наречия (§ 65), здесь очень распространена фонетическая замена парных по твердости ~ мягкости согласных (§ 45) и 1. д. Можно сказать, что по совокупности своих особенностей среднерусские говоры — переходные от диалекта к просторечию, и эта специфика структуры препятствует признанию среднерусских говоров как самостоятельного наречия.

ГРУППЫ ГОВОРОВ

• 19. По традиции выделяют пять групп говоров для севернорусского наречия и три — для южнорусского. Постепенно возникло несколько переходных типов, которые учтены и описаны в классификации 1965 г. Особенно сложно распределение среднерусских говоров, поскольку на территории их бытования одинаково возможны

как окающие, так и (ново)акающие говоры. (Для удобства окающие говоры рассмотрим в числе севернорусских говоров.)

• 20. Говоры Поморской группы севернорусских говоров распространены, кроме Архангельской области, на территории Мурманской области и в северных районах у побережья Белого моря¹.

1. В этих говорах известно узкое закрытое [ё] на месте литературного [е] в соответствии с древнерусским /ё/ (Ъ); на конце слова слышится звук [и] (ср.: на мори, на конца — может быть, окончания эти сохранились из старого мягкого склонения).

2. Гласный [а] между двумя мягкими согласными под ударением произносится тоже как закрытое [ё]; возникают неизвестные литературному языку чередования типа взял — взёли, мял — меть.

3. Последовательно встречается мягкое цоканье, т. е. смешение [ц’] и [4’J в /ц’Л

4. Старая аффриката, изображаемая буквой щ, произносится как [шш] (то же и относительно звонкой аффрикаты): [шшука], [шшока], ё[жж]у, [вбжжы].

5. Звук [в] произносится как в литературном языке и оглушается на конце слов: трифки, лоф, кроф'.

6. В Т. мн. ч. существительных, прилагательных и местоимений употребляется окончание -мы, иногда -леа: сильными руками, с острыми пилими.

7. В формах Р. ед. ч. местоимений и прилагательных окончание произносится, как пишется, т. е. -ого (иногда с почти полным выпадением согласного): кого доброго или коо доброо.

По остальным признакам говоры Поморской группы совпадают с другими севернорусскими говорами.

• 21 . Олонецкой группой говоров называют говоры, распространенные на современных территориях Ленинградской, Вологодской и Архангельской областей, а также Карельской АССР.

1. Звук на месте древнего Ъ под ударением произносится как [ё], перед следующим мягким согласным — как [и] (то же и в первом предударном слоге): лес — в лиси, сено — ни сини, детка — ди- ти и др.

2. Звук [а] между мягкими согласными также может заменяться на [е]: гресъ, в грези, но менее последовательно (иногда произносится грязь, в грязи).

3. Замена [е] на [о] перед твердыми согласными проведена непоследовательно, поэтому постепенно распространяется еканье, т. е. произношение типа [н’есу], [п’ету] в предударном слоге, а в восточных районах — ёканье (т. е. различение предударных [е] и [а]: [н’осу], но [п’ету]).

¹ Распределение говоров по областям и районам дается в соответствии с административным делением 60-х годов, т. е. согласно классификации говоров, составленной в 1965 г.