Румынские тайны семьи Чаушеску

Румыния: Тайны семейства Чаушеску (начало)

В исторический день, когда пал режим Чаушеску, в одной из бухарестских клиник появились на свет мальчик и девочка. Родители дали им имена Виктор и Виктория. Принимавший роды врач заметил: «Не знаю, найдутся ли когда-нибудь родители, которые захотят назвать своих детей Николае и Елена». Стоит напомнить, что совсем недавно в румынских школах преподаватели заставляли малышей твердить, что их папа и мама — Николае и Елена Чаушеску...

«Это я предложил избрать Чаушеску Генеральным секретарем партии и совершил ошибку», — признался спустя почти четверть века Ион Георге Маурер. В 70-е годы он занимал пост премьер-министра, а затем, как он выразился, «из-за разногласий с вождем» был вынужден покинуть политическую сцену.

Шел 1965 год. Болезнь тогдашнего румынского лидера Георге Георгиу-Дежа обострилась, и встал вопрос о преемнике. Главным претендентом считался Георге Апостол. Тут-то и раскрылись способности к закулисным интригам 47-летнего генерала Николае Чаушеску, с 1954 года отвечавшего в Политбюро ЦК РКП за вооруженные силы и службу безопасности. «Чаушеску казался мне человеком с большим желанием учиться, следовательно, человеком с открытым умом, который слушает и пытается понимать», — говорил Маурер в недавнем интервью Свободному румынскому телевидению. Прозрение запоздалое, но все-таки оно наступило...

...Когда ранним июльским утром 1978 года в посольстве США в Бонне возник румынский генерал Ион Пачепа, попросивший политического убежища, дипломаты пришли в замешательство. К ним добровольно явился не только шеф румынской контрразведки и одно из редких доверенных лиц бухарестского диктатора, но человек, который более десяти лет выполнял малейшие капризы супружеской четы Чаушеску. Спустя несколько лет Пачепа издаст на Западе книгу «Красные горизонты», в которой расскажет, кто таков на самом деле «верный сын румынского народа». Перелистаем некоторые страницы этой книги.

ГЛАВНЫМ соперником возглавившего партию Чаушеску, вспоминает Пачепа, оставался Георге Апостол, считавшийся вторым лицом в румынской иерархии. Однако даже с помощью подслушивающих устройств, установленных в доме Апостола, Чаушеску не удавалось собрать «компромат». Тогда он решил действовать иначе. Апостол в очередной раз женился, его молодая жена часто устраивала вечеринки, на которые приглашала друзей, но не звала супруга. По распоряжению Чаушеску министр внутренних дел принес ему фотографии, тайно снятые на квартире Апостола во время одной из таких вечеринок. Чаушеску сразу продиктовал анонимное письмо, якобы написанное кем-то из личных друзей Апостола, обвинявших его в «буржуазном поведении». Письмо было положено в конверт вместе с собственноручно отобранными Чаушеску фотографиями и отправлено на имя... Генерального секретаря партии Чаушеску.

Далее события развивались так: 10 декабря 1967 года в перерыве между заседаниями съезда РКП Чаушеску показал анонимное письмо Апостолу и потребовал, чтобы тот покинул высокий партийный пост. Для «достоверности» было срочно созвано заседание Политбюро. Всех поразили агрессивное настроение Чаушеску и приведенные им «доказательства». Вопрос решился в течение 20 минут: Апостола сняли со всех постов и назначили руководить профсоюзами. Свою политическую карьеру он закончил спустя 10 лет, когда его отправили послом в Аргентину.

После снятия Аяостола его место в Политбюро занял Киву Стойка, деятель «номер три» в партии, бывший глава государства и правительства, человек, как отмечает Пачепа, весьма склонный к алкоголю. Позднее Стойка ушел в отставку, ибо Чаушеску обещал назначить его пожизненно на один из почетных постов. Но спустя некоторое время Стойка был вызван в ЦК, где его обвинили в интимных связях со своей 24-летней племянницей. В тот же вечер он покончил с собой. В его кабинете было найдено письмо, адресованное Чаушеску. Говорили, что, прочитав письмо, Чаушеску по обыкновению продезинфицировал руки спиртом, а потом велел подать ему бутылку шампанского.

Многие руководители из «старой гвардии» Румынской компартии были подвергнуты подобному шантажу. Чтобы обеспечить их лояльность, Чаушеску хранил у себя досье с «компроматом» на каждого. Пачепа приводит случай с генералом армии Эмилом Боднэрашем, членом Политбюро, бывшим министром обороны. В 1944 году он командовал вооруженными отрядами в Бухаресте и, будучи представителем компартии, вел переговоры с королем Михаем относительно свержения фашистского диктатора Антонеску. Теперь Чаушеску стал грозить, что опубликует восторженные высказывания Боднэраша о Сталине и данные о прежних связях с ведомством Берия. Боднэрашу ничего не оставалось, как подчиниться человеку, которому он когда-то дал политическую путевку в жизнь.

В марте 1974 года Чаушеску таким же способом вывел из игры последнего представителя «старой гвардии» — Иона Георге Маурера. Он слал премьеру анонимные письма, осуждая его либеральные идеи и «легкомысленное» поведение супруги, а затем заставил Маурера уйти в отставку «по состоянию здоровья».

«Мы не можем доверять никому, даже собственной семье», — сказал мне Чаушеску в 1972 году, — пишет Пачепа. — Тогда меня назначили руководителем службы контроля за всеми членами Политбюро и ЦК партии». Но главная цель внутренней политики Чаушеску, отмечает автор книги состояла в том, чтобы поместить «под колпак» все население Румынии. Финансовых средств для этого он не жалел.

В 1965 году служба безопасности «Секуритате» имела в своем распоряжении один общенациональный центр, занимавшийся подслушиванием, который при содействии МГБ СССР был создан еще в начале 50-х годов, а также 11 региональных центров и 5 служб перлюстрации почты. В марте 1978 года в двух огромных залах здания ЦК РКП была развернута выставка технических средств разведки. К этому времени у «Секуритате» было 10 общенациональных и 248 местных центров подслушивания, а также свыше 1000 «мобильных единиц», действовавших даже в монастырях, куда заглядывали иностранные туристы. В последние два года Румыния занимала первое место среди покупателей западной шпионской техники. Только в Бухаресте за иностранцами следили 40 тысяч секретных агентов. В «Секуритате» состояли практически все работники общественного питания и бытового обслуживания. Слежкой занимался и медицинский персонал. Особую заботу о безопасности мужа проявляла Елена Чаушеску. Ей и принадлежала идея организовать выставку, о которой упоминалось выше.

С чего же началось восхождение «выдающегося» ученого-химика Елены Чаушеску к вершинам власти? До начала 70-х годов она в основном занималась «научной» деятельностью, а точнее присваивала себе научные звания, дойдя до академика. В 1973 году, пишет Пачепа, я сопровождал Елену в Буэнос-Айрес, где ее просто очаровала Исабель Перон (в ту пору вице-президент Аргентины), и она тоже решила заняться политикой. При всесильном супруге ее карьера была головокружительной: депутат парламента, член ЦК, член Политисполкома ЦК РКП... В 1974 году учреждается Постоянное бюро Политиополкома (так к тому времени стало называться Политбюро). Елена Чаушеску входит в его состав вместе с другими наиболее преданными «вождю» деятелями. Одновременно она продолжала возглавлять Центральный институт химических исследований. Главными украшениями ее кабинета в институте были огромный портрет Чаушеску и собрание его сочинений, переплетенное в красный сафьян. Две стены были увешаны медалями, дипломами, почетными грамотами из разных стран — свидетельство ее научных, технических и педагогических «заслуг».

Я-то прекрасно знал, что это за награды, замечает Пачепа. Мои сотрудники, разъезжая по миру, должны были «организовывать» награждение Елены почетными званиями. Однажды мне в очередной раз пришлось зайти к ней в кабинет.

— Смотрите-ка, кто пришел! — игриво воскликнула она, положив на письменный стол папку из крокодиловой кожи. Папка была в тон с модными туфлями-лодочками, в которых, однако, ее крепкие ноги крестьянки чувствовали себя неудобно. Она схватила меня за руку: «Пойдем-ка туда!». «Туда» — значило в небольшую комнату, в которую из кабинета вела потайная дверь. Стоял телефон, по которому можно было напрямую связаться с Чаушеску и еще несколькими привилегированными лицами (к их числу относился и я). В этой комнате она проводила большую часть времени, когда была в институте, стараясь избегать ответов на вопросы, которые ей нередко задавали настоящие ученые-химики: она бы просто не смогла ответить. «Товарищ Елена Чаушеску работает в другой комнате», таков был классический ответ секретарши.

— Вы принесли досье Панэ? — спросила Елена, когда мы уединились.

— Да, — ответил я.

В толстой папке содержалась запись телефонных разговоров Панэ. Это был жизнерадостный, энергичный человек, чьи восхваления в адрес Чаушеску дошли до слуха «вождя» и помогли Панэ, одному из уездных руководителей, подняться до самой вершины иерархии. Когда он стал одним из 11 секретарей ЦК, Елена обнаружила в его биографии «ошибку»: был женат на еврейке. Но Елена с этим «грехом» как-то примирилась и помогла Панэ переселиться в шикарную квартиру, от пола до потолка нашпигованную подслушивающими аппаратами.

Но слежка ничего не дала: Панэ был абсолютно лоялен к режиму, как, впрочем, и его жена, преподававшая марксизм в университете. Но и такая беспрекословная лояльность почему-то стала мешать Елене. «Подбросьте ему одну из ваших женщин-агенток, — приказала она мне. — Не могу видеть, как жена Панэ корчит из себя святую деву Марию». Операция наша провалилась, но Елена не успокаивалась. Позднее Панэ вдруг пристрастился к алкоголю, а его жена в одной компании стала вслух выражать сомнения по поводу знаний марксизма первой дамы режима.

Елена быстро перелистала досье:

— Ну что, она уже попалась на удочку?

— Еще нет, — ответил я.

— Мне это надоело. Даю вам три месяца. Записывайте все, что они говорят, сфотографируйте ее в кровати с кем-нибудь из ваших людей, чтобы позы были... Вы знаете, какие. (Она захлопнула папку.) Три месяца! Если вы за это время ничего не сделаете, я сама побеспокоюсь о Панэ!

Зазвонил телефон. Елена подняла трубку, и лицо ее озарилось:

— Несите немедленно! Два прибора! — она повернулась ко мне. — У меня для вас сюрприз. Выезжая из дома, я распорядилась, чтобы приготовили грибной паштет. Была уверена, что эти идиоты забыли.

Впрочем, я-то знал, что платить за угощение мне все-таки придется. И действительно, она сразу перешла к делу:

— Говорят, американцы шьют лучшие в мире норковые шубы. Так ли это?

Что за этим скрывалось, я понял сразу. Каждый раз, когда готовился визит Чаушеску за рубеж, Елена требовала от меня побеспокоиться о подарках. Например, японские фирмы, желавшие торговать с Румынией, подарили ей изумительное ожерелье из черного жемчуга.

Публикацию подготовил Григорий ПОЛЕГАЕВ.

(Газета "Советская молодежь" (16.02.1990))