Советская детская литература восстановительного периода (1921—1925 гг.). (Кон Л.) — 1955 год - Советские учебники

В истории развития русской советской литературы для детей годы восстановительного периода являются одним из важнейших этапов. 

      Именно к этому периоду относится начало становления советской детской литературы, ибо предыдущий период — период гражданской войны — можно рассматривать лишь как предварительный этап, когда уяснялись новые идеологические, педагогические и эстетические требования, предъявляемые к литературе для детей, и намечались ее новые задачи, но полноценных литературных произведений, отвечающих этим требованиям, создано не было. 

      Качественно новые по форме и содержанию литературные произведения для детей начали появляться лишь в двадцатые годы. 

      Словом, и в этой области культурного строительства отмечаются те же крупные сдвиги, которые характерны и для всех других его областей в этот период, когда борьба за повышение культурного уровня населения Советской страны рассматривалась как третий фронт, равный по значимости фронту военному и фронту экономическому. 

      Окончилась гражданская война. 

      Открывая X съезд РКП (б), В. И. Ленин говорил: 

      «...Мы в первый раз собираемся на съезд при таких условиях, когда вражеских войск, поддерживаемых капиталистами и империалистами всего мира, на территории республики нет». 

      Начался переход на рельсы мирного хозяйственного строительства, который был связан с очень большими трудностями, так как страна была разорена четырехлетней империалистической войной и трехлетней войной с интервентами. 

      Переход на мирную работу по восстановлению народного хозяйства поставил перед партией новые задачи, среди которых одно из важнейших мест занимала задача культурного строительства. 

      «Экономически и политически НЭП вполне обеспечивает нам возможность постройки фундамента социалистической экономики. Дело «только» в культурных силах пролетариата и его авангарда» — писал В. И. Ленин товарищу Молотову в связи с предстоявшим докладом на XI съезде партии. 

      Задача восстановления народного хозяйства требовала не только подготовки культурных, грамотных кадров, но и общего повышения культурного уровня народных масс. 

      Особенно большую роль приобретало воспитание молодого поколения, которому предстояло продолжать и завершить дело, начатое отцами. 

      Помочь молодежи овладеть знаниями, научить ее применять эти знания в практике социалистического строительства, вооружить ее марксистской теорией, коммунистическим мировоззрением, умением понимать цели и пути борьбы и воспитать ее в духе коммунистической морали — вот какие задачи во весь рост встали перед советской педагогикой в этот период. 

      А осуществление каждой из этих задач требовало решения целого ряда сложнейших теоретических и практических вопросов. 

      Необходимо было исключить из школьных программ ту «массу ненужных, лишних, мертвых знаний», о которых говорил В. И. Ленин в своем выступлении на III съезде комсомола, и сохранить все то, что «необходимо для коммунизма», пересмотреть всю систему и методы преподавания; связать теорию с практикой, совместить ученье детей с их общественно-полезной деятельностью. 

      Принципы коллективизма, интернационализма, атеизма, социалистического отношения к труду, классовой солидарности должны были пронизать всю жизнь детей, лечь в основу всего их поведении. 

      Необходим был не только пересмотр школьных программ и методов преподавания, но и коренная перестройка всего учебно-воспитательного процесса, всей организации школьной и внешкольной жизни детей. 

      Именно под знаком этой громадной теоретической и практической созидательной работы проходит в эти годы деятельность органов просвещения. Огромную роль в этой работе сыграли комсомол и созданная в 1922 году пионерская организация. 

      Эта грандиозная созидательная работа в условиях ожесточенной классовой борьбы с поднявшей голову буржуазией, разумеется, наталкивалась на яростное сопротивление врагов всех мастей, изменивших в это время свою тактику и пытавшихся использовать все легальные возможности, чтобы доказать, что «просвещение — выше политики, должно быть свободно от ее колеблющейся и пристрастной партийности» . 

      Эта проповедь находила отклик среди части учительства. 

      Н. К. Крупская в статье, посвященной десятилетию журнала «На путях к новой школе», рассказывает о том, какую борьбу приходилось вести научно-педагогической секции ГУСа с учителями-биологами, которые «стояли за чистую науку», не хотели связывать ее с антирелигиозной пропагандой, с сельским хозяйством и на съезде по естественно-историческому образованию, ссылаясь на отсутствие подготовленных специалистов, вынесли решение не вводить в школьный курс естествознания теорию эволюции . 

      Это же стремление затушевать классовую социалистическую сущность советской школы проявлялось в попытках свести политехницизм к обучению ремеслу, а то и просто к самообслуживанию, ввести раннюю профессионализацию. 

      В то же время партии приходилось вести борьбу с возродившейся «теорией» свободного воспитания, сторонники которой, прикрываясь «левой» фразой, протаскивали в советскую педагогику идеи американского прагматизма, в частности теории Дьюи. 

      Влияние идей этого «теоретика», отрицавшего необходимость давать школьнику определенный круг знаний, отвергавшего надобность классных уроков, сводившего на нет роль учителя и ставившего во главу угла «воспитывающую среду» и опыт самого ребенка, явно сказалось, в частности, на комплексных школьных программах 1923 года, составлением которых руководил горячий приверженец этих идей П. Блонский. 

      От мелкобуржуазной теории свободного воспитания, сдобренной идеями американского прагматизма, вели свой род и пресловутая антиленинская «теория» отмирания школы и многие перегибы в педагогике, вытекавшие из вульгаризаторского, упрощенного толкования марксизма и отрицания всякой преемственности традиций.

      Партии и возглавляемым ею советским педагогам на всем протяжении восстановительного периода приходилось вести тяжелую борьбу как с явными оппортунистами и реакционерами, так и с вульгаризаторами марксизма в советской педагогике. 

      Но ни противодействие врагов, ни ошибки и перегибы вульгаризаторского толка не могли остановить процесс подъема культурного уровня масс и строительства новой школы, а лишь затрудняли и замедляли его. К концу восстановительного периода советская педагогика пришла со значительными успехами. 

      С 192223 учебного года в стране начинается неуклонный, хотя и медленный, рост сети школ и количества учащихся. 

      К 1925 году число учащихся уже превысило довоенный уровень, причем особенно возросло количество учащихся старших классов. И партия уже сочла возможным и необходимым поставить вопрос о подготовке условий для всеобщего начального обучения. 

      31 августа 1925 года было принято постановление ВЦИК и СНК «О введении в РСФСР всеобщего начального обучения и построении школьной сети», предусматривающее окончательное введение его к 1934 году. 

      Несмотря на ошибочность комплексного построения программы, качество обучения резко изменилось к лучшему. Школа повернулась лицом к жизни и, выполняя ленинский завет, стала связывать обучение с практической деятельностью. На смену словесному обучению, методу Преподнесения готовых знаний, пришли новые методы преподавания, активизирующие детей, будящие их любознательность, инициативу, творческую мысль. 

      Активно развернулась и работа по интернациональному, трудовому и антирелигиозному воспитанию, большую роль в которой играла пионерская организация. 

      В воспитательной работе было проявлено много творческой инициативы, найдены интересные новые методы. 

      В области политехнического образования и трудового воспитания тоже наметился сдвиг: вместо ограничения трудовой деятельности детей самообслуживанием стали практиковаться экскурсии детей на крупные предприятия для ознакомления с современной техникой и основами производств. Широко стала практиковаться работа в школьных мастерских и на пришкольных земельных участках. 

      И в обучении и в воспитательной работе еще имели место и ошибки и перегибы, но в развитии советской школы для всего периода восстановления народного хозяйства характерна успешная борьба советского учительства под руководством партии за повышение качества работы школы, за освоение новых методов преподавания, за проведение в жизнь принципов коммунистического воспитания. 

      Среди советского учительства к концу восстановительного периода произошел «несомненный перелом в сторону советской власти и РКП» К Этот перелом нашел яркое выражение в принятой в 1925 году Всесоюзным учительским съездом декларации, в которой советское учительство перед лицом трудящихся заявило, что оно «отныне не отделяет своих задач от задач Коммунистической партии, от ее великой борьбы за новый мир». 

      В решении огромных воспитательных задач плечом к плечу с педагогикой должна была идти и детская литература, действуя в одном с ней направлении, борясь за те же цели методами искусства. 

      Развитию искусства и, в частности, литературы как мощного орудия воспитания масс партия в этот период уделяет особое внимание. 

      Горький в статье «О действительности» несколькими годами позже писал: 

      «Дело наших литераторов — трудное, сложное дело. Оно не сводится только к критике старой действительности, к обличению заразительности ее пороков. Их задача— изучать, оформлять, изображать и, тем самым, утверждать новую действительность» К 

      Стремление разрешить именно эту задачу является одной из характерных черт советской литературы начала 20-х годов, отличающей ее от литературы предыдущего периода, где это стремление встречалось лишь у отдельных писателей. 

      В литературу пришли молодые писатели, люди, вернувшиеся с фронтов гражданской войны, для которых перо было лишь новым оружием борьбы за дело коммунизма. У них было о чем рассказать советскому читателю, и они жаждали поделиться с ним своими впечатлениями, мыслями, чувствами. Они писали не для кучки избранных, а для широких народных масс, представителями которых они являлись. Они глядели не назад, а вперед, умели видеть среди развалин старого мира пробивавшиеся ростки нового. Они принесли в литературу свой патриотизм, свой энтузиазм, свою волю к борьбе и веру в победу. 

      Старые писатели тоже к этому времени уже в большинстве поняли действительный смысл совершающегося великого переворота. 

      От критики разрушенного старого мира писатели переходят к отображению явлений советской действительности. 

      В советской литературе появляются повести, романы, пьесы, песни, стихи, баллады, поэмы о Великой Октябрьской революции, о гражданской войне и первые произведения о героическом созидательном труде советских людей («Чапаев» и «Мятеж» Д. Фурманова, «Железный поток» А. Серафимовича, «Хождение по мукам» А. Н. Толстого, «Цемент» Ф. Гладкова и др.). 

      В изображении явлений советской действительности начинают проявляться черты, присущие литературе социалистического реализма: конкретность, многогранность и правдивость, умение видеть и показать тенденцию революционного развития, выявить характерные черты исторической эпохи. 

      Центральное место в литературе занимает новый, советский человек, борец за коммунизм, большевик. 

      В этот период все сильнее вырисовывается и еще одна основная черта литературы социалистического реализма — активное вмешательство ее в жизнь. 

      В советской поэзии наряду с темой гражданской войны (поэмы Н. Асеева, песни А. Безыменского, А. Жарова, И. Уткина, М. Светлова, М. Исаковского, баллады Н. Тихонова)1 все большее место начинает занимать тема социалистического строительства, героических будней.

      В стихах и песнях этого периода абстрактный символизм и патетическая декларативность, свойственные стихам поэтов Пролеткульта и «Кузницы», сменяются конкретным отображением реальной действительности, подлинным лиризмом и героическим пафосом, стремлением непосредственно служить повседневным нуждам строительства, выраженным Маяковским в призыве: 

      Сильнейшими 

      узами 

      музу ввяжите, 

      как лошадь, — 

      в воз повседневности. 

      Это стремление с большой яркостью выражается и в творчестве Д. Бедного, который своей сатирой разоблачает врагов, начиная от нэпманов и спекулянтов до лидеров международного империализма, и воспевает ростки нового, героические будни строительства. 

      В период восстановления народного хозяйства художественная литература Советской России выросла в крупную общественную силу, и эта сила стала активным фактором борьбы за построение социализма. 

      Но процесс развития советской литературы отнюдь не протекал спокойно и безболезненно. 

      Низвергнутые классы не теряли надежды на свое возрождение и реванш. С введением новой экономической политики эти надежды усилились. Мелкобуржуазная стихия, ожившая и активизировавшаяся в связи с нэпом, используя открывшиеся легальные возможности, стремилась проникнуть во все области жизни. 

      «Антисоветские партии и течения, — говорилось в резолюции XII партийной конференции, — систематически пытаются превратить сельскохозяйственную кооперацию в орудие кулацкой контрреволюции, кафедру высших учебных заведений — в трибуну неприкрытой буржуазной пропаганды, легальное издательство — в средство агитации против рабоче-крестьянской власти и т. п.». 

      Такие же попытки врагов использовать все легальные возможности для своих враждебных строительству социализма целей отмечаются и в области литературы. 

      Выступать открыто классовый враг и здесь не решался и вел свою борьбу против растущей советской литературы, против ее партийности и активного вмешательства в жизнь, оперируя всевозможными путаными теориями и туманными формулами, иногда маскируясь лозунгами высоких общечеловеческих идеалов, иногда заслоняясь фразами о «нейтральности» искусства, о его «надклассовое» и полной независимости от всякой политики, а иногда и скрываясь под маской ультрарадикализма и сугубого новаторства. 

      Огромное количество самых разнообразных группировок, громогласно возвещавших о своем возникновении, сражались между собой на страницах многочисленных, но весьма малотиражных органов и довольно быстро, незаметно исчезали. 

      Часто под флагом борьбы за совершенство литературной формы велась травля лучших советских писателей. 

      К этому же времени относится и выход сборника «Смена вех», выпущенного в Праге группой белоэмигрантов, воспринявших нэп как возвращение к капитализму — неизбежное, хотя и «неосознанное большевиками», которые «все еще думают, что строят социалистическое государство». Сменовеховцы выражали, как сказал о них Ленин, «настроение тысяч и десятков тысяч всяких буржуев или советских служащих, участников нашей новой экономической политики». В Советском Союзе в годы нэпа выходило несколько сменовеховских журналов. 

      Враждебные советскому строю писатели в своих произведениях изображали большевиков как обезличенных коллективизмом людей, не способных что бы то ни было создать. Находили свое отражение в литературе и капитулянтские тенденции правых оппортунистов, рассматривавших нэп как конец борьбы, и упадочные настроения: сожаление об ушедшем в прошлое героическом периоде гражданской войны и противопоставление его «скучным будням нэпа». 

      С другой стороны, пролетарские литературные группы, на которые партия опиралась в своей борьбе на литературном фронте, не всегда в достаточной мере понимали пути развития советской литературы, тоже часто проповедовали всевозможные ошибочные теории. 

      Образовавшаяся в это время вокруг журнала «На посту» группа пролетарских писателей (ядро будущего РАПП), объявившая борьбу буржуазным влияниям, грешила сектантской замкнутостью, высокомерным отношением к писателям непролетарского происхождения, пролеткультовским нигилизмом в отношении культурного наследства, недооценкой значения художественной формы. 

      Эти ошибочные, вульгаризаторские взгляды, противоречившие установкам партии и тормозившие развитие советской литературы, усиленно насаждались и культивировались врагами, которые, пробравшись к руководству этой организации, стремились оттолкнуть от советской литературы всех «непролетарских» писателей, третируя их как врагов, а в лучшем случае — как попутчиков революции. 

      Вот почему партийные съезды, которые в этот период происходили ежегодно, уделяли чрезвычайно много внимания вопросам печати и литературы, в специальных резолюциях определяя как общее направление ее развития, так и конкретные текущие задачи. 

      При этом особо подчеркивалась роль литературы в борьбе против чуждых влияний на молодежь. 

      В резолюции XI съезда партии о печати и пропаганде говорится: «Съезд признает чрезвычайно необходимым создание литературы для рабоче-крестьянской молодежи, которая могла бы быть противопоставлена влиянию на юношество со стороны нарождающейся бульварной литературы и содействовать коммунистическому воспитанию юношеских масс» 

      Резолюция XII съезда партии по вопросам пропаганды, печати и агитации, констатируя большие успехи советской литературы, указывает: 

      «Ввиду того, что за последние два года художественная литература в Советской России выросла в крупную общественную силу, распространяющую свое влияние прежде всего на массы рабоче-крестьянской молодежи, необходимо, чтобы партия поставила в своей практической работе вопрос о руководстве этой формой общественного воздействия на очередь дня» К 

      XIII съезд партии в своей резолюции «О печати» дает ряд важнейших руководящих указаний в области художественной литературы, предлагает ряд мер, направленных к изживанию вульгаризаторских извращений партийной линии, намечает пути расширения писательских кадров и усиления воспитательной работы с ними. 

      Подчеркивая классовый и партийный характер советской литературы, эта резолюция была вместе с тем направлена против сектантской обособленности пролетарских писателей, против высокомерного третирования «попутчиков» и подмены партийного руководства администрированием. 

      Опубликованная 18 июня 1925 года резолюция ЦК ВКП(б) «О политике партии в области художественной литературы», в противовес правым капитулянтам и проповедникам всевозможных теорий внеклассовое и «надклассовое» искусства, сугубо подчеркивает классовый характер литературы: «как не прекращается у нас классовая борьба вообще, — говорится в резолюции, — так точно она не прекращается и на литературном фронте. В классовом обществе нет и не может быть нейтрального искусства, хотя классовая природа искусства вообще и литературы в частности выражается в формах, бесконечно более разнообразных, чем, например, в политике». 

      Резолюция предостерегает от упрощенческого понимания классовой борьбы в литературе, против комчванства, «как самого губительного явления», против «легкомысленного и пренебрежительного отношения к старому культурному наследству, а равно и к специалистам художественного слова». 

      Осуждая имевшую иногда место недооценку важности борьбы за гегемонию пролетарских писателей, резолюция указывает, что пролетарские писатели должны заработать себе историческое право на эту гегемонию в процессе свободного соревнования различных группировок и течений, и предлагает «искоренять попытки... некомпетентного административного вмешательства в литературные дела» . 

      Резолюция указывает, что критика, опирающаяся на свое идейное превосходство, является одним из главных воспитательных орудий в руках партии. 

      «Ни на минуту не сдавая позиции коммунизма, не отступая ни на йоту от пролетарской идеологии, вскрывая объективный классовый смысл различных литературных произведений, коммунистическая критика должна беспощадно бороться против контрреволюционных проявлений в литературе, раскрывать сменовеховский либерализм и т. д. и в то же время обнаруживать величайший такт, осторожность, терпимость по отношению ко всем тем литературным прослойкам, которые могут пойти с пролетариатом и пойдут с ним». 

      Таков был намеченный партией путь создания советской литературы, новой по содержанию. 

      По вопросу же о форме в резолюции подчеркнуто, что «партия в целом отнюдь не может связать себя приверженностью к какому-либо направлению в области литературной формы» . Констатируя, что «стиль, соответствующий эпохе, будет создан, но он будет создан другими методами, и решение этого вопроса еще не наметилось», ЦК РКП (б) в то же время со всей категоричностью выдвигает единственное требование к форме литературных произведений — ленинское требование доступности литературы широким массам. Резолюция требует «смелее и решительнее порвать с предрассудками барства в литературе и, используя все технические достижения старого мастерства, вырабатывать соответствующую форму, понятную миллионам». 

      Это требование было направлено против «коверкания» русского языка, которое так резко осудил Ленин в своей заметке «Об очистке русского языка», опубликованной в «Правде» 3 декабря 1924 года, и против всякого рода формалистических вывертов, преподносившихся под флагом новаторства и стремившихся сделать искусство достоянием кучки эстетов, превратить его из могущественного орудия воспитания масс в изящную безделушку. 

      Таким образом, ЦК партии в этой исторической резолюции, появившейся в момент перехода партии к новому ответственному этапу — борьбе за индустриализацию, — требующему еще более интенсивного подъема культуры народных масс, с предельной четкостью сформулировал требование партии к литературе, ее идейному содержанию и литературной форме, отношение к писательским кадрам; указал основные линии и методы борьбы, нанес удар как по капитулянтам, так и по всевозможным вульгаризаторам и упростителям марксизма. 

      Резолюция «О политике партии в области художественной литературы» как прожектором осветила пути развития советской литературы и сыграла важнейшую роль в дальнейшем ее становлении. 

      II 

      Положение в литературе для детей к началу восстановительного периода было значительно хуже, чем вообще в советской литературе. 

      Прежде всего, резко сократилось издание книг для детей. В 1921 году во всей Советской стране для детей было издано всего 33 книги. 

      Это было то же «состояние тягчайшего кризиса», в котором, как констатировал XI съезд РКП (б), находилась в это время вся партийно-советская печать «вследствие отсутствия денежных средств, недостатка и дороговизны бумаги и чрезмерности типографских расходов» 

      В 1921 и 1922 годах принимается ряд мер по улучшению издания книг для детей и юношества, и с 1922 года отмечается быстрый рост общего количества издаваемых в стране детских книг. 

      1 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК, ч. I, М., Госполчтиздат, 1953, стр, 6. 

      О темпах этого роста в годы восстановительного периода дает представление следующая таблица: 

      КОЛИЧЕСТВО книг, ИЗДАВАЕМЫХ ДЛЯ ДЕТЕЙ В 1921—1925 ГОДАХ. 

      Год издания Общее количество издаваемых книг 

      ... 

      Важнейшим из мероприятий, обусловивших этот рост, была организация издательства «Молодая гвардия» и создание при Госиздате специального сектора детской литературы. 

      Оба эти издательства энергично приступили к изданию книг для детей, из года в год увеличивая свою продукцию, причем ГИЗ выпускал книги для детей не только в Москве и Ленинграде, но и в многочисленных отделениях на периферии: в Вологде, Иркутске, Казани, Киеве, Минске, Новониколаевске, Новочеркасске, Новороссийске, Одессе, Омске, Орле, Оренбурге, Ростове-на-Дону, Ташкенте, Харькове. Кроме того, книги для детей начинает издавать и целый ряд таких крупных издательств, как «Новая Москва», ЗИФ, «Московский рабочий», «Работник просвещения» и др. 

      Детские книги издают в эти годы и губернские отделы народного образования, и пионерские, комсомольские и партийные организации, и добровольные общества, и советские учреждения. 

      С другой стороны, в связи с новой экономической политикой бурную деятельность развивают частные издательства. Возобновили свою деятельность дореволюционные крупные частные издательства: Сытин, А. Ф. Маркс, Брокгауз и Ефрон. Организуется и множество новых частных издательств, в том числе такие крупные, как «Радуга» и П. Ф. Мириманова. 

      Но вопрос о детской литературе, разумеется, не решался одним увеличением количества издаваемых книг. 

      Необходимо было добиться, чтобы издаваемые для детей книги способствовали осуществлению задач коммунистического воспитания, удовлетворяли запросы нового детского читателя. Главной задачей рассматриваемого периода было создание новой литературы для детей, откликающейся на темы современности, отображающей явления советской действительности, — литературы, помогающей детям понять, что происходит вокруг, воспитывающей детей в духе коммунизма. 

      В годы гражданской войны были созданы предпосылки и намечены основные принципиальные линии развития советской литературы для детей, но для них еще не было написано художественных произведений, отображающих советскую действительность. 

      Теперь предстояло создать такие произведения. 

      С самого начала восстановительного периода для этой цели предпринимаются энергичные шаги. 

      По вопросам детской литературы и детского чтения созываются специальные совещания и конференции; эти вопросы ставятся на педагогических съездах, школьных и дошкольных. 

      Проблемы детской литературы и детского чтения широко обсуждаются на страницах педагогических и литературно-критических журналов, которые регулярно помещают теоретические статьи о детской литературе, обзоры выходящих книг для детей и множество рецензий. Кроме того, издается ряд специальных брошюр по вопросам детского чтения и рекомендательных аннотированных указателей со вступительными статьями. 

      В 1921 году литературный отдел Наркомпроса объявляет конкурс на художественную детскую литературу всех жанров для дошкольников, школьников и подростков. 

      В 1921 году при Наркомпросе создается первое в СССР специальное научное учреждение для изучения вопросов детской литературы и психологии ребенка-читателя — Институт детского чтения. Этот институт разворачивает широкую деятельность по пропаганде детской книги и изучению читательских интересов детей. Начиная с 1922 года Институт ежегодно выпускает бюллетень «Новые детские книги», где, кроме аннотированного указателя вновь вышедших книг для детей и рецензий на них, публикуются записи детских впечатлений и отзывов о книгах. 

      Это была первая попытка создать для советской детской литературы научно-педагогическую основу. Изучение 

      интересов, вкусов, запросов советского ребенка-читате-ля должно было помочь наметить пути развития новой литературы для детей, наиболее успешно способствующей осуществлению задач коммунистического воспитания. 

      Но осуществление этой сложной задачи было не под силу работникам института, людям квалифицированным, прекрасно знавшим старую детскую литературу и прежнего детского читателя, любившим и детей и книгу, но лишь весьма туманно представлявшим себе новые цели воспитания. 

      Это помешало им обобщить собранный ими богатый материал и сделать на основании его правильные теоретические выводы. 

      Но привлечение к вопросам детской литературы внимания литературной и педагогической общественности и широких слоев населения должно было поднять эти вопросы на большую принципиальную высоту, помочь писателям и педагогам уяснить новые требования, стимулировать приток в детскую литературу новых кадров и создание для детей произведений, отвечающих задачам коммунистического воспитания. 

      О большом внимании партии к детской литературе в исследуемый период свидетельствует и тот факт, что о ней постоянно особо упоминается в резолюциях партийных съездов и постановлениях партийных органов. 

      В резолюции XI съезда РКП (б) о печати и пропаганде, цитату из которой мы приводили выше, говорится о необходимости создания литературы, которая могла бы противостоять чуждым влияниям на юношество и содействовать коммунистическому воспитанию юношеских масс. 

      В принятом 6 февраля 1924 года постановлении ЦК РКП (б) «О важнейших очередных задачах в области печати» мы находим указания: «Принять меры к созданию советской детской литературы» К Наконец, в резолюции XIII съезда партии о печати говорится: 

      «Необходимо приступить к созданию литературы для детей под тщательным контролем и руководством партии, с целью усиления в этой литературе моментов классового интернационального трудового воспитания. В частности, развернуть дело издания пионерской литературы, привлекая к этой работе в помощь комсомолу партийные, профессиональные и советские организации» 

      Вместе с тем, эти указания партии говорят о том, что детская литература была в этот период отстающим участком. 

      Если в отношении всей советской литературы XII съезд РКП (б) мог констатировать, что она «выросла в крупную общественную силу»2, то приведенная выше формулировка из постановления ЦК РКП (б) от 6 февраля 1924 года говорит о том, что спустя почти год после XII съезда детскую литературу партия рассматривала как находящуюся в самом зачаточном состоянии. 

      Цитированная выше резолюция XIII съезда партии, указывая на необходимость приступить к созданию литературы для детей, уже конкретизирует ее воспитательные задачи и подчеркивает важность тщательного партийного контроля и руководства в области детской литературы. 

      Необходимость этого партийного контроля и руководства особенно остро ощущалась в рассматриваемый нами период в связи с обострением классовой борьбы и на этом участке фронта культурного строительства. 

      В борьбе за создание новой детской литературы партия все время наталкивалась на сопротивление врага, проявлявшееся в самых разнообразных формах. Здесь и попытки под видом невинных сказочек для малюток протащить чуждую, враждебную идеологию, и стремление под флагом защиты «чистого искусства» отстоять право детской литературы на бессодержательность и безидей-ность, и всевозможные, заимствованные с Запада, педагогические «теории», якобы отстаивавшие вечные и непреложные «законы детства», а на деле проповедовавшие ненужность и невозможность создания качественно новой литературы для детей; и наряду с этим — ультрарадикальный подход к детской литературе, в котором пролеткультовское упрощенчество и комчванство усугублялось вульгаризацией марксизма в педагогике и лженаучными педологическими «теориями». 

      Все эти течения находили отражение в издательской практике. 

      В первые годы исследуемого периода имели место явные попытки полной реставрации старой детской литературы. 

      В большом количестве печатаются стихи декадентов, особенно символистов. 

      Чрезвычайно характерен в этом отношении «Сборник стихов новейших поэтов» — «Палочка-выручалочка», изданный в 1921 году. 

      Если в сборниках стихов для детей периода гражданской войны мы встречали в основном имена Брюсова, Бальмонта, то в «Палочке-выручалочке» помещены также стихи М. Моравской и П. Соловьевой, А. Белого, Ф. Сологуба и даже . Гиппиус и Игоря Северянина. Это настоящая антология декадентской поэзии. 

      По содержанию своему ни одно из стихотворений, помещенных в нем, не выходит за пределы того узенького уютного мирка, который традициями поэзии декаданса был отведен детям. Характерно, что такое представление о «новейшей» поэзии для детей целиком разделяет рецензент журнала «Народное просвещение» официального органа Наркомпроса. Он хвалит составителя за «хорошее знакомство с современной русской поэзией», отмечает, что «книжка составлена в общем недурно», и единственный недостаток ее видит в том, что в нее вошли «вирши» Брюсова — «не взрослые, не детские, а никакие». «При небольшом объеме сборника (тридцать одна страница малого размера) это пятно слишком бросается в глаза, — замечает автор рецензии, — а между тем из одних стихотворений Блока, Allegro (П. Соловьевой) и Бальмонта, особенно его «Фейных сказок», примыкающих к стихотворной сказочке Жуковского «Мальчик-с-пальчик», можно бы составить порядочную по объему и восхитительную по существу книгу стихотворений для детей». 

      Таким образом, мнение, что «новейшие поэты» — это и есть декаденты, подтверждалось авторитетом Наркомпроса, и этим же авторитетом бессодержательные эстетские «Фейные сказки» Бальмонта и бледные, статичные, созерцательные стихи Соловьевой признавались образцом новой детской поэзии. Эта рецензия, помещенная в официальном органе Наркомпроса, показывает, как велико в это время было влияние декадентов в педагогической среде. И неудивительно. Их позиция отказа от воспитательного воздействия литературы на детей, их требование аполитичности детской поэзии были чрезвычайно созвучны идеям сторонников «свободного воспитания», еще пользовавшихся в эти годы большим влиянием. 

      В течение всего восстановительного периода, а особенно в первые годы его, не только издаются старые стихи, рассказы, сказки для детей, отвечающие требованиям «чистого искусства», но многие писатели пытаются, отвернувшись от большой, кипучей жизни, уйти в маленький, уютный комнатный мирок игрушек и зверушек, предаться мирному созерцанию красот природы, умильному любованию невинными радостями «золотого детства» и писать для детей так, как будто в мире ничего не произошло. 

      «Героем» детских книг вновь становится умильно-шаловливый котенок в нарядной курточке. Иногда этого котенка заменяет щенок или зайчик, медвежонок или обезьянка. Иногда он даже совсем сбрасывает зверушечью маску и превращается просто в столь же умильного мальчика или девочку, но от этого, в сущности, ничто не меняется, так как этот герой все равно живет и шалит (ибо забавные шалости — основной вид его деятельности) в мире, одинаково далеком от старого и от нового, просто в «ни-каком» мире, не имеющем отношения ни к какой действительности. Иногда этот герой садится на игрушечный аэроплан и пускается (во сне или наяву) в путешествие по дальним странам, но и тут ничто, в сущности, не’ меняется. Рядом с беленьким появляются такие же умильные желтенькие, красненькие и черненькие игрушечные детки — только и всего. Игрушечные мальчики, путешествующие на игрушечных самолетах, не могут видеть настоящий мир. 

      Иногда в звериных масках выступают не дети, а взрослые — мамы и папы веселых котяток и медвежаток. Мамы — зайчихи, кошки или медведицы — в чепцах и передниках готовят обед, папы торгуют в лавке или занимаются каким-нибудь ремеслом. Зайцы — портные, коты — сапожники или наоборот. Но ни быта, ни труда, ни жизни в этих книгах все равно нет. Центр тяжести в них — это смешной маскарад зверей. Эти звери играют в людей, но не воплощают в себе человеческих типов и характеров, как в баснях или народных сказках. 

      Издаются и умилительные книжечки о ряженых зверушках и милых детках, живущих вне времени и про- 

      странства, и назидательные рассказы, авторы которых, как в «доброе старое время», видят свою воспитательную задачу исключительно в том, чтобы убедить детей, что надо слушаться старших, хорошо кушать и быть опрятными, что нельзя шалить, мучить животных и т. д., ибо хорошие поступки всегда вознаграждаются, а дурные неизбежно влекут за собой наказание. 

      Издаются и жалостливые рассказы о бедных детях, детях-тружёниках, о горькой доле бедняков, проникнутые духом смирения и непротивления, сентиментальной плаксивости либерального сострадания к «меньшому брату». 

      Вот как характеризует один из таких рассказов А. Г. Кравченко в статье «Нашим детям не надо таких книг», помещенной в газете «Правда»