стр 57-58 - "Наука и Религия" №2 1978 - (Чудо человечности)
Читать советские журналы онлайн
ЧУДО ЧЕЛОВЕЧНОСТИ
Т. Приходько
Сатирическая легенда «Чудо святого Антония» — остросюжетная, игровая пьеса, написанная а манере бытовой драмы, занимает в творчестве Метерлинка особое место. На торжественную панихиду по умершей домовладелице госпоже Ортанс приходит неизвестный старик, объявляет себя святым Антонием Падуанским и собирается воскресить усопшую. Наследники в смятении. Конечно, цивилизованные буржуа начала XX века, отдающие дань церковным обрядам лишь по традиции, и мысли не допускают, что перед ними посланник господа бога, скорее всего это какой-то мошенник или просто сумасшедший.
Как бы там ни было, от него надо скорее избавиться и продолжить подготовку к похоронам, да и со смертью горячо любимой Гортензии прибавилось немало хлопот с наследством. Однако незнакомец, несмотря на все преграды, чинимые наследниками, проникает в комнату покойницы. Трехкратное «встань» — и Гортензия поднимается из гроба. Но практичных людей не так-то просто провести. Как говорит доктор, если она жива, — значит она не была мертва. Тут нечего удивляться, нечего кричать о чуде. И даже когда Антоний лишает «воскресшую» голоса (за то, что она тоже усмотрела в нем нищего мошенника и обрушила на его седую голову поток брани), наследники, знакомые с современной наукой, объясняют все естественными причинами:. к ним проник опасный преступник, обладающий сильной нервной энергией, его необходимо сдать властям. И только когда наручники защелкнулись на руках старца, все успокоились. Слава богу, все осталось на своих местах. Никакое чудо не может поколебать налаженный ход событий.
Чтобы ярче показать эгоизм, корыстные интересы, религиозное ханжество буржуа, Метерлинк сталкивает наследников со святым, пришедшим, как подчеркнуто в пьесе, по их же собственным молитвам. Но и чудо и образ святого Антония в сатирической легенде имеют совершенно иное значение, чем в религиозных текстах. Как справедливо отмечает один из критиков, Антоний у Метерлинка — скорее святой с народных религиозных картинок.
В житиях, переосмысленных социальными низами, главное внимание уделялось не страданиям, не лишениям праведников, впоследствии награжденных святостью за все невзгоды, а рассказам о том, как святые направляли свою чудодейственную силу на спасение угнетенных, исцеление больных, помощь нищим. В драме Метерлинка святой Антоний воскрешает богатую домовладелицу, и это чудо крайне нежелательно ее наследникам, получившим каждый свою долю. Такой сюжет уже сам по себе определил ироническую трактовку чудесного, социальную направленность сатирической легенды.
Спектакль, поставленный Московским театром киноактера, — именно сатирическая легенда. Режиссер и автор сценария, в котором использованы и другие произведения Метерлинка, — известный советский кинорежиссер Савва Кулиш — умело включает произведение, написанное в самом начале века, в контекст нашей современности. Однако действие не просто перенесено в современное буржуазное общество. В спектакле создается многозначная ситуация, которая актуальна и для прошлого, и для настоящего.
История чудесного воскрешения воспроизводится на экране как сюжет телефильма, который смотрят и обсуждают родственники, приехавшие в гости к богатой домовладелице госпоже Ортанс. Таким образом, чудо сразу же предельно отстраняется от религиозного содержания, оно «сего лишь художественный вымысел, прием, позволяющий автору строить социально значимую концепцию человеческих отношений. Но разговор о чуде не снимается. Недаром спектакль назван — «Чудо».
Так о каком же чуде идет речь на сцене и помогающем ей экране?
Фильм и сидящие в гостиной зрители — как два взаимо-отражающих зеркала, изображение которых многомерно и бесконечно. От событий начала века протянуты смысловые нити к сегодняшнему времени. Буржуазный мир мало изменился, все повторяется. Слепой старик (образ, перекликающийся с персонажем драмы «Слепые»), по-прежнему тревожно вопрошает: «Что здесь происходит?» — и не находит ответа. В спектакле его облик социально конкретизирован. Это не слепорожденный. Он ослеп на войне, и для него чудо — способность видеть. Чудо в интерпретации С. Кулиша — великий естественный дар природы, который отнят социальной катастрофой. И разговор о чуде переходит в область конкретных общественных сил и коллизий.
Одинокая беспомощная фигура старика с черной повязкой на глазах противопоставлена суетящейся, оживленной толпе. Кого здесь только нет: банкиры, промышленники, анархисты, военные, представительницы различных женских организаций и Даже современные хиппи — асе слои буржуазного общества — и сегодняшнего, и вчерашнего, и полувековой давности; общества, застывшего в своей неизменности, монотонной повторяемости.
Родственники умершей госпожи Ортанс собрались все вместе впервые за 20 лет, и то ли по привычке, то ли потому, что им нечего сказать друг другу, говорят каждый о своем. Кто возмущен, что ему мало досталось из наследства, кто строит планы по переоборудованию дома, кто сообщает рецепты от старения — диссонирующее многоголосие, пестрая какофония обособленных мнений, привязанностей, стремлений. Они сходны только в одном — в безнадежной разобщенности. В этой среде нет и не может быть ничего необычного, здесь только две истины: жизнь, приносящая иногда радости, подобные той, какую испытывают сейчас наследники умершей домовладелицы, или смерть, рассуждения о которой подаются буржуа-декадентом Виктором как сложные философские истины, а на деле выступают в виде пистолета, наставленного в свой собственный висок или в лицо слепого отца, получившего ту долю наследства, которой не удостоили сына.
Носитель чудодейственной силы а спектакле — святой Антоний, как уже говорилось, сочетает в своем облике возвышенное и значительное с обыденным и прозаическим. Только что над его головой зажегся ореол — символ святости и благости — и вот он — уже старик, помогающий служанке носить воду, принимать венки. Настойчиво торжественные требования объявить господам, что он пришел воскресить усопшую, сменяются вполне «мирским» поведением: ожидании наследников Антоний вынимает из сумы красный клубок и принимается вязать. Юмористические ситуации, создающиеся при столкновении повседневного и необычного, снимают житийный смысл легенды. Святой свободен и от условностей буржуазных приличий, н от приземляющей обыденности. Источник чудодейственной силы Антония переносится е область естественных человеческих отношений. Ореол над головой старца появляется и исчезает — в зависимости от того, «какие у него мысли». Когда служанка согласилась на воскресение хозяйки, хотя при этом она и лишится завещанных ей денег, — Антоний «просиял» в знак одобрения. Но как только он узнал о неслыханно богатых родственниках госпожи Ортанс, которые увиделись лишь на панихиде, — свет над его головой погас.
Конфликт обозначен — отношения искренности, бескорыстия противопоставлены расчетливости, эгоизму, затянутым в корсет буржуазных приличий. В столкновении наследников с Антонием и обнаруживается скрытая сущность буржуазной морали.
Четкий реалистический абрис разобщенной толпы родственников сменяется средними и крупными планами. Благо пристойный отец Октавиан, который только что самозабвенно руководил отпеванием усопшей, увлеченно играет с наследниками в карты. Набожная сестра Беатриса не прочь вместе с другими наследницами поделить косметику умершей. Густав и Ахилл вплотную занялись составлением планов переоборудования дома, из которого еще не вынесли хозяйку-покойницу.
Еще один поворот действия — и наследники превращаются в толпу безмолвных теней, марионеток, застывших в подобострастном ожидании воли вернувшейся к жизни домовладелицы. Но кульминационный момент перенесен режиссером на включенную в спектакль сцену избиения Антония наследниками.
Покров благообразия сорван окончательно, и перед нами — толпа, корчащаяся в судорогах жестокости от страха очутиться вне привычного положения вещей. Сатирическая легенда приближается к социальному памфлету. Таково чутко угаданное художником-постановщиком требование современности. Мотив житийного чуда, отстраненный от религиозного содержания, сниженный юмористическими ситуациями, обыгранный на уровне повседневного быта, стал поводом для обнаружения истинного лица благопристойных буржуа. А разговор о чуде перешел в новое русло.
Сначала Антоний стойко выдерживал натиск наследников, пытавшихся угрозами, хитростью, силой выгнать его из дома. Но потом, обессилевший от черствости и тупости окружающих и неблагодарности самой воскресшей, старик уже не е силах противостоять яростной толпе. Сила и слабость Антония — в характере человеческих связей и отношений, среди которых он оказывается. Так раскрывается источник чудодейственной силы и значение чуда в спектакле. Чудо — это необычное, непривычное в буржуазном обществе явление истинно человеческих отношений. Чудо — это все естественное, что спутано и скованно сложившимися связями лицемерия, корысти, религиозного ханжества. Место такому чуду в буржуазном обществе — за решеткой или в сумасшедшем доме, оно преследуется и изгоняется. А возможно ли преодоление жизненной инерции, всех канонических моральных норм)
В этом плане важен и интересен введенный режиссером в спектакль образ Марии. Этот персонаж — собирательный из нескольких пьес Метерлинка («Мария Магдалина», «Слепые»), При всей многозначности образ Марии имеет четкую социальную характеристику: она дочь госпожи Ортанс, которая ушла из дома богатой матери в колонию хиппи. Ее внебрачная дочь названа а честь бабки Гортензией. Именно поэтому Марии, ко всеобщему неудовольствию родственников, завещана большая часть наследства. Ее вернули в дом, чтобы сообщить волю умершей. Но как она распорядится наследством) Будет ли маленькая Гортензия повторением своей бабки) Мария — единственная из толпы родственников, чье отношение к Антонию невраждебно. Диалог Мария — Антоний беззвучен, но от этого не менее выразителен и многозначен. Мария сначала удивленно, потом все более пристально вглядывается в пришельца. Да, он не такой, как все. Он, как говорят, помогает нищим, исцеляет калек и больных. И вот маленькое чудо свершилось — Мария уходит вслед за Антонием. Может быть, это всего лишь художественный вымысел) Экран телевизора погас. Все родственники в сборе. Дочь Марии — еще одна Гортензия. Круг замкнулся, рассказ можно начинать сначала. Но вот дверь в гостиную начинает открываться...
А вдруг сейчас этот налаженный веками порядок нарушит чудо — чудо человеческого добра и любви, чудо преодоления жизненной инерции, всех канонических установок)
«Наш спектакль, — говорит режиссер, — о самом большом чуде — человечности». Спектакль, продолжим мы, который стал новым, оригинальным решением известной пьесы, спектакль, который познакомил нас с чудом творческого поиска — одним из проявлений многоликого чуда человечности.
Всего его лет, уже сто лет
О чем писали русские газеты и журналы в феврале 1878 года
Заслуживает упоминания кризис, который переживает в настоящее время на Западе масонский орден. Недавно главная ложа французских масонов («Великий Восток») предложила сделать формальное исключение из масонских правил обязательной веры в бытие божие, что доселе считалось существенным основным пунктом исповедания масонов. На место обязательного признания «великого зодчего» Вселенной ложа проектировала внести в масонские правила обязательное признание свободы совести... Чрез это масонство должно сойти с почвы деизма, на которой оно до последнего времени держалось, и перейти на страшный путь атеизма. В самой Франции 76 масонских лож протестовали против такого ужасного шага и предпочли быть лучше исключенными из союза с «матерью» французских лож, чем броситься в бездну атеизма.
«Церковный вестник»
Нам передают из Ташкента, что в местный музей прислан из Каракола интересный экземпляр ствола дерева, называемого «асамуса», то есть в русском переводе «посох Моисея». По туземным преданиям, Моисей посохом именно из этого дерева извлек воду из скалы во время странствования израильтян по пустыне. Таким же посохом во время перехода евреев через Чермное море он разделил воды; вследствие этого туземцы считают это растение священным и употребляют его на делание посохов муллам.
«Голос»
Напрасно современные философы, гуманисты и другие так называемые друзья человечества пытаются доказать нам и себе, что все вопросы жизни могут правильно решаться ко благу человечества и без помощи христианства. Эти взрослые дети человечности напоминают собою неблагодарных наследников огромного богатства, которые в своем довольстве и роскоши жизни забывают помянуть добрым словом тех, от кого они унаследовали свое богатство. Все эти возвышенные взгляды, все эти, в сущности, высокие учения, все эти одушевленные разглагольствования на тему высшего блага и счастья человечества — ничто более, как отрывки из полноты христианского учения.
«Странник»
СКАЧАТЬ "НАУКА И РЕЛИГИЯ" №2 Февраль 1978 год